Читать книгу "История запрещенных книг на Западе. Итальянское духовенство в одну из средневековых эпох - Алексей Петрович Лебедев"

приличнее всего послать сатиру на жестокость и заблуждения фальшивого пророка, как не наместнику и подражателю Бога мира и истины? Дозвольте же, ваше святейшество, повергнуть к стопам вашим и книгу, и автора ее. Я осмеливаюсь просить у вас защиты для книги и благословения для автора. С чувством глубокого уважения припадаю к вашим стопам и целую их». Папа расчувствовался и отвечал Вольтеру письмом такого содержания: «Dilecte fili, salutem et apostolicam benedictionem. Несколько недель тому назад мы получили от вас прекрасную трагедию «Магомет», которую мы прочли с величайшим удовольствием. Затем вручил нам от вашего имени кардинал Пассионеи вашу отличную поэму. Нам передано и двустишие (оно сохранилось до нас), которое вы сочинили для нашего портрета. Приносим вам чувствительнейшую благодарность за вашу доброту к нам и уверяем вас, что мы питаем достодолжное уважение к вашим столь достохвальным заслугам». Вольтер отвечал: «Черты лица вашего святейшества, находящиеся на медали, которую вы изволили подарить мне, так же хорошо отпечатлелись, как и черты вашего духа и характера в письме, которым вы меня удостоили. Кладу к вашим ногам мою смиренную благодарность. Признаю вашу непогрешимость в вопросах литературы, как и в других еще более важных вопросах». Папское письмо к писателю, «Философские письма» которого по определению Парламента были сожжены в 1784 г. и в том же году запрещены в Риме, не может не возбуждать полного удивления. В 1745 г. Вольтер послал одну свою поэму вместе с почтительнейшим письмом кардиналу Кверини. Кверини, тронутый такой вежливостью, не только отвечал автору, но и велел перевести поэму на латинский язык и напечатать. В письме к иезуитам, написанном по этому поводу, Кверини именует Вольтера «прекрасным пророком», «превосходнейшим», даже «божественным поэтом».

Запрещения не избегают даже газеты и журналы, возбудившие неудовольствия в представителях папской курии. Конечно, запрещать читать газету или журнал после того, как они появились в свет, не имеет смысла, — старых газет и журналов почти никто не читает. Поэтому в католической Церкви встречаются запрещения вообще читать такую или другую газету, как скоро она найдена вредной для сынов папской Церкви. Так, в 1871 г. папа Пий поручил кардинал-викарию Патризи, дабы он циркуляром внушил священникам в Италии следующее: эти последние обязаны вразумлять своих духовных детей, что им запрещено чтение некоторых римских газет (указано: каких именно), и что нарушение этого предписания не есть грех простительный, но тяжелый. — Иногда дается разрешение сынам католической Церкви позволение читать и вредные газеты, но с тем, чтобы в них читались лишь политический и финансовый отделы. Так, бельгийские католические епископы объявили, что они позволяют своим пасомым читать лишь вышеуказанные отделы. В феврале 1885 г. архиепископ Генуэзский воспретил своей пастве чтение итальянской газеты «Эпоха». Он обнародовал циркуляр такого содержания: издатели, типографы, продавцы и распространители этой газеты подлежат отлучению; кто купит, прочтет или другому даст прочесть хоть один номер запрещенной газеты, тот совершает смертный грех. В декабре 1862 г. апостольский викарий Люксембургский Адамес прочел с церковной кафедры пастырское послание, которым объявлялось, что издатель здешнего «Курьера» и его сотрудники подвергнуты отлучению, а абоненты, так как они подпиской поддерживают дело сатаны, лишаются таинств. Издатель жаловался на архиепископа в суде, но последний отказал ему в иске.

Ультрамонтанские писатели высокого мнения о значении и важности индекса и деятельности индекс-конгрегации. Они стараются уверить себя и других, что это дело в высшей степени полезное и нимало не стесняющее научной деятельности. В майнцском «Католике» за 1868 г. по этому поводу говорится следующее: «Индекс имеет все значение, это суд авторитета веры над приватной наукой. Это знамя непогрешимой истины. Мы не разделяем опасения, что будто индекс препятствует исследованиям католических ученых. Если проследим историю индекса, то, несмотря на случайность, которая иногда руководила им, мы признаем в нем истинно универсальный регулятор науки; и несмотря на его лаконическую краткость, индекс является красноречивейшим наставником теологии». В таком же роде отзывался Люсонский епископ Белье во Франции, в шестидесятых годах. Он писал: «Индекс не заключает в себе ни одной книги, запрещение которой не было бы мотивировано на основании общих правил. Индекс есть книга, в которой более или менее выразительно указаны все заблуждения, которые дух ереси и схизмы пытается провести при помощи вредных книг, начиная от времен апостольских до славного папствования Пия IX, — это есть книга, которая для всех образованных людей служит как бы морской картой, на которой надежной и знающей рукой указаны все без исключения подводные камни, находящиеся в безграничных морях». «Индекс, — говорит он еще, — есть несравненный Meisterstück мудрости. Благодаря ему вы знаете, какую книгу до́лжно читать, а какую не до́лжно. Между всеми критико-библиографическими книгами самой полезной, самой достопочтенной и самой авторитетной нужно считать книгу индекса. Она, эта последняя, поправляет все другие, она может заменить многие другие, а самое ее ничем заменить невозможно. Она должна находиться в каждой библиотеке. Биографы, критики и библиофилы при всяком встречающемся случае с уважением должны приводить решения и запрещения, находящиеся в этой книге». Епископ Нимский Плантье в великопостном пастырском послании в 1857 г. называет индекс-конгрегацию «престолом здравого смысла, магистратурой истины, трибуналом, перед которым открывается истинная философия».

Иначе смотрят на индекс католики, не пропитанные ультрамонтанскими воззрениями. Многие из них решительно восстают против существования индекса как явления прискорбного. Из многих голосов в этом роде приведем немногие. В 60-х гг. Руланд в заседании французского Сената говорил: «Ультрамонтанская партия имеет еще другое средство разрушить все, что есть в Церкви носящего печать свободы. Она прибегает к помощи индекс-конгрегации. Но что такое индекс-конгрегация?! Воплощение деспотизма, трибунал, который осуждает, не выслушивая оправданий. Нет ничего опаснее, несправедливее трибунала, осуждающего, не выслушивая подсудимого. И, однако же, такой трибунал может осудить епископа, заморить священника». Иные находят, что внесение книги в индекс вместо того, чтобы отнять интерес к ней, еще усиливает его. Один католик говорит: «Запретите меня, и меня будут читать. Я знаю множество книг, которые читают только потому, что они запрещены, хотя они вовсе не стоят того, чтобы их читать». Больше значения, чем мнения отдельных лиц, имеют, без сомнения, отзывы католических провинциальных соборов и коллективные заявления епископов, ибо те и другие стараются ослабить влияние индекса и свести его чуть не к нулю. Один французский церковный журнал в 60-х гг. объяснял, что для Французской церкви индекса не существует и в доказательство указывал на то, что соборы Парижский, Лионский и Клермонский (1849–1850 гг.) знают только папские конституции и декреты и не хотят знать индекса. Венский собор 1858 г. говорит в таком неопределенном виде об индексе, что видно, что в Австрии