Читать книгу "Москва разгульная - Ирина Геннадьевна Сергиевская"

подарком Худояр-хана, ручной тигрицей Машкой

Вернувшись в Москву, Михаил привез с собой любимую тигрицу, прошедшую с хозяином весь ратный путь. Она жила у него в доме, приводя в ужас всех домочадцев и до полуобморока пугая посетителей. Поговаривали, что на его фабрике в Ярцеве у него был ручной волк, свободно расхаживающий по дому, который по-хозяйски вскакивал передними лапами на стол, где был накрыт чай для гостей, и с жадностью пожирал пироги.

По свидетельству современников, Михаил был человеком страстным и склонным к экстравагантным поступкам. Так, на знаменитые «хлудовские безобразия» по четвергам в его знаменитом доме собиралась вся разгульная Москва. Хозяин встречал гостей в восточном зале с великой честью, каждому подносил особую чарочку – величиной с небольшой бочонок. После чего выходил на пир обряженный, то в кавказском, то в бухарском костюме. Однажды выкрасился ваксой и предстал перед честной публикой черным, как смоль, негром. Особенно любил «московский озорник» являться перед дамами «в чем мать родила». Его наготу прикрывала лишь любимая тигрица, словно накидка гладиатора. Сконфуженные барышни смущенно отводили взгляды, а толстушки купчихи от восторга громко визжали. После этого по Москве поползли слухи, что безобразник Мишка водит дружбу с дьяволицами, которые к нему по ночам на метлах нагишом слетаются.

Народ поговаривал, что за все Мишкины «безобразия», Бог его наказал. Его молодая жена была нечаянно отравлена, пав жертвой вражды между братьями Хлудовыми. После смерти горячо любимой жены, ради воспитания малолетнего сына Алексея, Михаил Алексеевич женился вновь. Однако мачеха не смогла заменить мать Алеше, он погиб в возрасте восьми лет по нелепой случайности. В память о сыне несчастный отец завещал свой дом и 350 тысяч рублей для создания детской больницы, а также капитал на ее содержание. Больница была открыта в 1891 г. на Большой Царицынской улице. Ныне это – Детская клиника на Большой Пироговской улице.

Потеряв сына, обезумевший от горя Михаил запил. Поговаривали, что его новая жена Верка, «змея подколодная», умышленно спаивала своего мужа вместе со своим возлюбленным доктором Павлиновым. Желая овладеть хлудовскими деньгами, любовники состряпали документ, что Хлудов-де болен белой горячкой: припомнили даже случай, когда на выставке собак в Манеже муженек забрался со своей тигрицей в клетку и оба, грозно скалясь, рычали на публику. Вскоре Хлудов умер в сумасшедшем доме, а тигрицу Машку определили в зоологический сад, где она зачахла от тоски по хозяину.

Михаил Хлудов и его родные завещали колоссальные деньги на благоустройство Москвы и оставили после себя немало добрых дел. Они открывали и содержали учебные заведения, больницы и богадельни, палаты для неизлечимо больных и дома бесплатных квартир. Одной из самых известных благотворительниц в Москве была родная сестра Михаила Варвара Алексеевна Хлудова. В молодости она была насильно выдана замуж за богатейшего купца Абрама Морозова, несколько лет добивавшегося ее руки. Три раза она отказывала ему, тогда отец запер ее в комнате, и она почти год просидела взаперти. В это время, доведенный до предела кутежами сына Михаила, Алексей Иванович выгнал его из дому, лишив наследства. Варвара решилась на отчаянный поступок: вышла замуж за нелюбимого, поставив лишь одно условие, чтобы отец простил ее любимого брата.

Сестра Михаила Варвара, в замужестве Морозова, была одной из самых известных благотворительниц в Москве

После 12 лет супружеской жизни ее муж заболел психически и умер, оставив ее молодой вдовой с тремя сыновьями, ткацкой мануфактурой в Твери и многомиллионным состоянием. Варвара Алексеевна в память о супруге передала часть своего состояния на строительство психиатрической клиники на Девичьем поле. Почти в то же время ею был создан институт для лечения раковых опухолей, в память о матери, умершей от рака. В Твери на фабрике ею были устроены театр, больница, школа, ясли, приют, которые существовали на ее средства. Перед смертью Варвара Алексеевна все паи завещала рабочим на улучшение их бытовых условий, но грянула октябрьская революция. К власти пришли новые хозяева жизни, которые объявили Варвару Хлудову хитрой предпринимательницей, которая своей благотворительностью пыталась «завуалировать свою эксплуататорскую деятельность».

По воспоминаниям Н. А. Варенцова, бесчинства Хлудова в «Стрельне» повторил бывший приказчик, Михаил Павлов из Шуи. Став текстильным фабрикантом, он на радостях разбушевался и срубил толстым поварским ножом большую пальму в уникальном зимнем саду. И на глазах компаньонов отдал Натрускину в качестве компенсации 5 тысяч рублей.

Влас Дорошевич вспоминает другой случай, о том, как московский чудак Каншин приказал запереть своих гостей в «Стрельне» на целую ночь: «В зимнем саду охоту устроили! Хорам приказали: „Спасайтесь! Это будто бы тропический лес, а вы будто бы дикие, а мы англичане. Вы бегите и кричите: „Караул!“ А мы будем на пальмы лазить и вас искать!“ Так и играли».

Иные понтеры в «Стрельне» осушали огромный аквариум и наполняли его элитным французским шампанским, а потом, под хохот собравшихся, купец и его друзья-собутыльники начинали купать в нем визжащих хористок. А затем устраивали «живые римские качели», то есть из рук в руки перебрасывали голую певичку. При «похоронах русалки» заказывали гроб, клали в него согласившуюся на это девушку, хор пел погребальные песни, а сами купцы, напившись до чертиков, искренне и от души обливались горючими слезами.

После таких дебошей бывали и удивительные находки. Так, газета «Московский листок» от 23 февраля 1902 г. сообщала: «…в ресторане „Стрельна“ в Петровском парке во дворе в куче золы одним из служащих вновь найден бриллиант, величиной с небольшую горошину, вделанный в черный серебряный ободок. Бриллиант предоставлен в полицию».

Иногда в знаменитом ресторане баловались и огнестрельным оружием. Так, 8-го января, в 5 ч. утра в ресторане «Стрельна» один из посетителей, приезжий из Сибири в форме жандармского офицера, в кабинете ресторана произвел выстрел из револьвера. Стрелявшего хотели связать и обезоружить, но он удрал. А однажды в 1911 году в «Стрельне» произошло смертоубийство, о котором очень долго судачила вся Москва. Молодой купчик Просолов застрелил здесь, в роскошном тропическом зале, свою слишком разгулявшуюся жену.

После «Стрельны» самые настырные гуляки в предрассветной темноте держали свой путь к селу Всехсвятскому (ныне – ст. метро «Сокол»), в двух верстах от Петровского парка. В этом месте их привлекали ресторации «Гурзуф» и «Жан». Там не было электричества, и трапеза всегда шла при свечах. Самые «крепкие» гуляки «добавляли» и шли играть в карты. Пижоны очень гордились, когда в городе их знакомые замечали следы бурно проведенной ими ночи – закапанные воском рукава и брюки.

Разгульное веселье и крупные кутежи проходили не только в