Читать книгу "Консультант - Анна Волошина"

– Поищем, – кивнул хозяин и рявкнул: – Синди! Пятая кабинка!

Раскат грома – на космопорт налетела ночная гроза, обычная в это время года – заглушил фразу, которую с кокетливой улыбкой пропела официантка. Рис, бывший, когда обстоятельства это позволяли, хорошо воспитанным человеком, слегка склонился в сторону растрепанной черноволосой (ну, естественно!) головки и услышал:

– Близкие друзья называют меня Син!

Слово «близкие» девица заметно подчеркнула. И провести язычком по губам не забыла, как и выпятить грудь, едва прикрытую полурасстёгнутой блузкой.

Только этого не хватало! Грубить по-прежнему не хотелось, поэтому Хаузер ограничился тем, что равнодушно приподнял уголки губ, пробормотал «Неужели?» и демонстративно поддержал под локоть прихрамывающую спутницу. Синди независимо вскинула подбородок – типа, не больно-то и хотелось! – и зацокала каблучками в сторону пятой кабинки.

Рис переглянулся с едва сдерживающей смех Ланой и слегка пожал плечами. Ну что тут скажешь? Воплощенная мечта сексуально озабоченного павиана, Синди была ему неинтересна ни в каком качестве. И вообще, свои грехи[18] он привык выбирать сам.

Кроме того, в те редкие моменты, когда на Клодию находил менторский стих, она частенько повторяла: «Ты не настолько богат, мальчик, чтобы покупать дешёвые вещи!». С точки зрения тётки, эта теорема доказательств не требовала и относилась, в первую очередь, к оружию и женщинам. «Дешёвое оружие опасно, малыш. Опаснее него только дешёвая женщина – потому что женщина почти всегда оружие, но при этом обладает свободой передвижения».

Что характерно, дешёвка в представлении Клодии Хаузер практически не коррелировала ни с номинальным ценником в случае наличия такового, ни с любыми прочими затратами. Дешёвками, по её мнению, являлись женщины, вышедшие замуж по расчёту – за исключением тех, кому надо было поднимать детей. Люди, интересующиеся светскими новостями и сплетнями, а тем более ведущие так называемый светский образ жизни – все, без исключения. Те, кто ставил престиж и показуху выше дела и реальной пользы для него. Дилетанты – любые.

К этой же малопочтенной категории относились сделанные на заказ и лежащие без дела коллекционные клинки, пистолеты и винтовки, сколько бы они ни стоили. Охотничье снаряжение, используемое не для добывания пищи, а для того, чтобы прогуляться в «достойной» компании и хвастаться потом трофеями – как, впрочем, и сами «охотники».

Тётушка была редкостной язвой, но основной принцип Рис уловил ещё подростком. И, возможно, как раз поэтому на дух не переносил ни «золотоискательниц», ни «хвастунишек». А в случае Синди имела место гремучая смесь обеих категорий, это он видел предельно отчётливо. Впрочем, размышления о природе дешёвок следовало оставить на потом: они, наконец, добрались до кабинки.

С первого взгляда было ясно, что «Папаша» – заведение солидное. По крайней мере, серьезных клиентов, к которым Эл отнес Лану и Риса, здесь принимали по высшему из всех возможных разрядов.

Начать с того, что три из четырёх стен кабинки смыкались с потолком. Четвёртая, обращенная к залу, стена отсутствовала, и это было вполне естественно, но что-то подсказывало Рису, что в случае надобности изоляция будет обеспечена так или иначе. Во всяком случае, блок управления полем отражения имелся в наличии, чего, как правило, не ожидаешь от портового кабака.

Прямоугольный стол был развёрнут таким образом, чтобы сидящие на длинной его стороне заказчики могли видеть практически весь зал – и стойку, конечно. Кстати, усесться за столом одновременно могли человек восемь, что опять-таки говорило об основательности подхода к обслуживанию респектабельных клиентов. А что человек, числящийся по разряду «нормальных», пришёл бы в ужас от местных представлений о респектабельности, так это детали…

Хотя, от чего прийти в ужас, хватало и без того. К примеру, способ подачи красного вина шокировал бы любого аристократа, гурмана или просто ценителя. Две стеклянные пинтовые кружки, которые излишне громко выставила на стол вернувшаяся Синди, были до краев наполнены колотым льдом, а уже поверх льда налили вино. Впрочем, в здешнем климате от пары бутылок неразбавленного красного недолго и под стол загреметь, а в «Папаше» народ сидел подолгу. Иногда – очень подолгу.

Смотреть на то, как Лана насыщается, было одно удовольствие. И даже не на сам процесс, а на результат.

Долгий и богатый событиями день дался ей нелегко, и Риса всерьёз беспокоили бледность и окружившие глаза тени. Сейчас же всё приходило в норму, причём удивительно быстро. Лицо приобрело нормальный оттенок, чернота у глаз исчезла. Движения вилки и ножа, слишком быстрые поначалу, замедлились. Создавалось впечатление, что теперь девушка уже замечает, что ест, и ей нравится поданная еда.

Рису, кстати, тоже понравилось. Большим знатоком оттенков вкуса он не был, и, если бы не предупреждение Эла, сроду бы не догадался, что мясо клонированное. Не говоря уж о том, что приготовили его на славу. Или это он такой голодный?

– Слушай, – спросил он, когда стало очевидно, что Лана уже в состоянии поддержать разговор, – а почему ты так не любишь рыбу? Неужели только из-за того, что тебе постоянно её предлагают?

Спросил – и немедленно пожалел об этом. Лицо девушки мгновенно стало абсолютно нейтральным. Губы сжались, зрачки сузились. Впрочем, она тут же расслабилась и, слегка отсалютовав кружкой, отпила несколько глотков вина.

– Не только, – странная улыбка мелькнула и исчезла, как не было. – Просто в детстве я ела много рыбы, вот и всё.

Рис сочувственно покивал:

– Понимаю. Меня тоже рыбой пичкали.

– Меня не пичкали. Я ловила её сама. И ела. Сырой. На папашиной ферме кто не работал, тот не ел. Не выполнила работу – наказана. Разведи я костёр, кто-то обязательно заметил бы. А за попытку избежать наказания меня бы попросту убили.

Только тут Рис заметил, что держит кружку на весу, и осторожно опустил её на видавшую виды столешницу.

– И ты всё же считаешь отцовскую рубашку спасением от плохого настроения? – потрясённо выговорил он.

Теперь Лана улыбалась уже в открытую.

– Конрад Дитц – мой приёмный отец. Мне повезло. О таких, как я, христиане говорят: Бог оглянулся. Извини, моя жизнь до папы Конрада не слишком подходящая тема для застольной беседы. Кроме того…

Лана вдруг осеклась. Проследив за её взглядом, Рис увидел, как от стойки к их кабинке идёт – да что там идёт, шествует! – господин лет эдак слегка за шестьдесят. Или больше. Или меньше. С такими никогда не знаешь наверняка.

Облачённый в узкие штаны и очень короткую куртку (негласную униформу свободных капитанов) тип остановился в нескольких шагах от кабинки, скрестив руки на груди и картинно отставив ногу в высоком ботинке. Перевязь скрывалась под курткой, но потертая рукоять весьма заслуженной спаты была на виду. Тончайшая зеленоватая сигарилла торчала в углу рта и указывала на Лану, как стрелка компаса.