Читать книгу "Олений заповедник - Норман Мейлер"

Теппис повернулся ко мне спиной и принялся расспрашивать ее про внуков. Пока они беседовали, я с интересом разглядывал жену Карлайла Муншина. Она принадлежала к числу женщин, которые рано стареют, и так загорела, что кожа стала цвета искусственных румян. Худая, нервная, со сморщенным лицом, а когда она расслаблялась, морщины на лбу и вокруг рта разглаживались и белыми линиями прорезали кожу, поскольку туда не попадало солнце. Светлые измученные глаза смотрели из-под покрасневших от солнца век. Она была дорого одета, но платье на ней не имело вида. На груди торчали ключицы, на веснушчатой коже шуршала, точно занавески в гостиной старой девы, оборка.

— Мне пришлось задержаться, — сказала она таким сдавленным голосом, что, казалось, у нее пересохло в горле. — Понимаешь, сегодня ощенилась Докси. Ты ведь знаешь Докси?

— Это одна из сук? — спросил Теппис — ему был явно неинтересен этот разговор.

— Она еще получила голубую ленту штата по своей категории, — сказала Лотти Муншин. — Неужели ты не помнишь?

— Что ж, прекрасно. — Теппис кашлянул. — А теперь почему бы тебе не выбросить из головы на пару недель всех этих собак и не отдохнуть? Расслабишься. Хорошо проведешь время с Колли.

— Но я не могу оставить их на две недели. — В голосе ее звучала чуть ли не паника. — Солти должна ощениться через десять дней, и нам надо готовить Блитцена и Нода к просмотру.

— Что ж, прекрасно, — рассеянно произнес Теппис. — А теперь мне надо повидать одного малого, так что я оставляю тебя в компании этого молодого человека. Ты получишь удовольствие от разговора с ним. И помни, Лотти, — продолжал он, — на свете существуют более важные вещи, чем эти твои собаки.

Я проводил его глазами, а он шел по залу, кивая направо и налево людям, устремлявшимся поздороваться с ним, и, словно рыба-паразит, выдергивая из толпы то одного, то другого. Одна пара даже бросила танцевать и поспешила к нему.

— Вы любите собак? — спросила меня Лотти Муншин. Она издала при этом короткий хриплый смешок и, склонив к плечу голову, уставилась на меня.

Я совершил ошибку, спросив:

— Вы их выводите?

Она ответила — ответила подробно, входя в мелкие детали, которые вели к другим деталям. Это была фанатичка, а я стоял и слушал ее, пытаясь представить себе, из какой девушки могла вырасти такая женщина.

— У нас с Колли лучшее в графстве ранчо, — сказала она своим сдавленным голосом, — хотя на мне лежит ответственность поддерживать там порядок. И это немалая морока, должна вам сказать. Я каждое утро встаю в шесть часов.

— Вы ранняя пташка, — вставил я.

— Я рано ложусь. Мне нравится вставать с солнцем. Любой, кто ведет такую жизнь, будет в хорошей форме. Вы человек молодой, но вам надо за собой следить. Людям надо соблюдать те же часы, что и животным, и они будут здоровы как животные.

Поверх ее плеча были видны площадка для танцев и бассейн; с одной стороны, мне хотелось отойти от нее, чтобы пообщаться с более интересными людьми, а с другой, не хотелось бросать ее одну. Говоря, она теребила костлявыми пальцами подбородок.

— У меня легкая рука и на зелень, — сказала она. — Это необычная комбинация. Я развожу собак, и у меня все вырастает, что ни посажу. Иногда я думаю, что моему отцу суждено было стать фермером, иначе откуда у меня такой дар?

— О-о, смотрите! Вот идет ваш супруг, — не без облегчения произнес я.

Она окликнула его. Муншин находился на некотором расстоянии от нас, но при звуке ее голоса взглянул в нашу сторону с настолько преувеличенным удивлением, что ясно было: он вовсе не удивлен, — и направился к нам. Когда он узнал меня, выражение его лица на миг изменилось, тем не менее он тепло пожал мне руку.

— Ну вот мы и снова встретились, — милостиво произнес он.

— Карлайл, я хотела тебя спросить, — не без тревоги обратилась к нему Лотти Муншин, — ты собираешься сесть на эту диету из любимой еды?

— Посмотрим, — сказал он тоном человека, которому вес это безумно надоело, и взял меня за локоть. — Лотти, мне надо кое о чем поговорить с Серджиусом. Извини нас. — И увлек меня под юкку; мы остановились в глубокой тени, образуемой листьями дерева, над кроной которого стоял прожектор.

— Что вы тут делаете? — спросил он.

Я снова объяснил, что приглашен Германом Тепписом.

— И Айтел тоже?

Я кивнул, и Муншин взорвался:

— Айтел еще может притащить сюда и Илену. — Он возмущенно покачал головой.

Я рассмеялся.

— Этот прием — такая скучища, — сказал я, — надо бы как-то расшевелить народ.

Муншин удивил меня. Лицо его вдруг изменилось: он что-то прикинул и стал похож на очень крутого клоуна — клоуна, который хранит про себя куда больше знаний, чем наличие четырех сторон света.

— Знать бы, что у Г.Т. на уме, кучу бы денег отдал, — пробормотал он себе под нос и пошел прочь, оставив меня возле юкки.

Прием постепенно становился оживленнее. Люди уходили куда-то парами или собирались вокруг того или иного центра притяжения. В одном углу играли в шарады; на площадке для танцев стало не протолкнуться; известный комик давал бесплатное представление, и споры вокруг шедшей с успехом пьесы чуть ли не заглушали исполняемую оркестром румбу. Какой-то пьяный умудрился взобраться по треноге, поддерживавшей камеру из папье-маше, и теперь препирался с оператором, пытавшимся заставить его слезть. А рядом стояла его жена и громко смеялась.

— Ронни обожает сидеть на флагштоках, — повторяла она.

Инструктор по плаванию при отеле устроила показ в отделенной канатом части бассейна, но лишь несколько человек смотрели ее демонстрацию. Я выпил пару порций у бара и тщетно пытался пристроиться к той или иной группе. Со скуки я стал слушать исполнителя народных песен, так затянутого в кожу, словно на нем был надет чулок, — он пел старинные баллады дребезжащим гортанным голосом, слышным даже на фоне танцевальных мелодий, которые играл оркестр.

— До чего талантлив, верно? — произнесла рядом какая-то женщина.

Кто-то постучал мне по плечу. Я обернулся: мне улыбался блондин, в котором я признал теннисиста-профессионала, игравшего в команде «Яхт-клуба».

— Пошли со мной, — сказал он, — кое-кто хочет с вами познакомиться.

Оказалось, что такое желание возникло у кинозвезды Тедди Поупа. Это был высокий шатен с открытым лицом — каштановые волосы мыском спускались ему на лоб. Мы с теннисистом подошли к нему, и он широко мне улыбнулся.

— Не прием, а дрянь, верно? — сказал Тедди Поуп.

Мы все улыбнулись. Я не нашелся что сказать. Рядом с Поупом сидел Мэрион Фэй, маленький, скучающий. Он лишь кивнул мне.

— Вы играете в рулетку? — спросил теннисист. — Тедди у нас aficionado.[1]