Читать книгу "Черный чемоданчик Егора Лисицы - Лиза Лосева"

– А морфий или другие препараты?

Спрашивая, я вдруг прямо перед глазами увидел знакомую фамилию, которую мельком заметил в журнале аптекаря в Нахичевани.

– Понимаю, о чем подумали, но нет, ничего. Вы что-то еще другое вспомнили?

– Да, в аптеке Пинагеля среди тех, кто брал лекарство, я точно видел фамилию Шеховцева. У фармацевта неразборчивый почерк, но я поручусь.

– Ше-е-е-ховцев, – задумчиво протянул Курнатовский, – Матвей Данилович, уж больно молод. По сути, мальчишка, как вы. Сидите, не вскипайте, – я усмехнулся, Курнатовский прав: пожалуй, мы с Матвеем одного возраста. Глядя на молодое, открытое лицо Шеховцева с наивным чубчиком белых волос, сложно поверить, что он был участником военных операций. – Так. Что имеем? Отец – помещик. В Добровольческую армию Шеховцев ушел из старшего класса гимназии. Рисковый, на мотоцикле ворвался прямо в центр захваченного города, попал в плен и бежал, опрокинув на землю и ударив кирпичом конвоира. Несколько дней пробирался к своим. В штабе не так давно, но со всеми дружен, всеми любим. Ну, вы его лучше меня знаете.

– Не очень близко. Приятный малый. Любит прихвастнуть разве что. Знаете подробность его побега? Он ее забавно рассказывает. Отсиживался ночь в какой-то канаве, перепутав знамя корниловцев – кумачовое полотно с черной полосой – с другими красными флагами. Утром только разглядел точно, что это не большевики.

– Да уж… Так, кто остался? Ну, чиновник по ведомству железнодорожных путей – Алексей Владимирович Беденко. Живет в номерах «Бристоль», не лучшая гостиница, скромен. Прибыл со всеми нужными документами, приказом. Сам я их не видел, но сведения точные, будьте уверены. Как мне дали понять, подробности его дел тут известны Льву Кирилловичу лучше, чем другим.

Пропустив намек на ЛК, я поинтересовался:

– Шеховцев рассказывал, и так, немного с похвальбой, что они с Беденко встречались еще раньше.

– Да, во время наступления на Царицын и в такой… не идиллической обстановке. Вот и задумаешься: что Беденко там делал? Одни только мысли, фактов на этот счет нет.

Засиделись мы до того, что деликатная Мария Алексеевна заглянула к нам и кивнула на часы. Решено было завтра пойти мне к ЛК и, во-первых, просить его разузнать о тексте телеграммы все, что возможно, а во-вторых, расспросить его обо всех участниках той ночи.

– Я все-таки не оставлю без внимания слова Штрорма, порыщу в этом направлении. Но и вы там подробнее с ЛК потолкуйте, он знает явно больше, чем мне расскажут, – сказал на прощание Курнатовский.

За его спиной Мария Алексеевна куталась в платок, держа лампу. Дом давно спал.

Глава тринадцатая
Ростов. Стрельба в гостинице

Удивительно звонкий в холодном воздухе раздался выстрел, за ним – еще и еще один. Свистки. Крики: «В трамвай прыгнул, в трамвай!» Плюющийся искрами и осыпающий ими деревья трамвай прошел мимо нас и завернул за угол. Подъезд у гостиницы был освещен, как сцена. Разом напомнив мне плотную стаю воробьев, толпа у дверей качнулась и сгрудилась вокруг человека, лежащего на земле.

– Пропустите, со мной врач! – ЛК уже энергично раздвигал толпу.

Но я не успел даже попытаться оказать помощь. Нас очень быстро оттеснили какие-то военные. Впрочем, ЛК они, видимо, знали, с ним перебросились негромко парой слов. Раненого уносят. От гостиницы медленно отъехал автомобиль с черным верхом, навстречу нам из вестибюля бегут люди на улицу. Растерянный швейцар придерживает дверь и говорит всем и никому: «Ведь холодно, я повернулся дверь закрыть… холод не напускать». Прямо у входа ЛК ступает в широкую лужу – в ней бьются толстые серые рыбы, открывают рты. Выстрелов мы слышали три. Одна пуля, видимо, попала в окно, где выставлен аквариум с живой рыбой – ее выбирают себе на ужин гости ресторана гостиницы. От трещины стекло все разошлось, вода и рыба хлынули на пол. Швейцар неловко отодвигает рыб ногой подальше от выхода.

По пути к номеру ЛК на лестнице нас окружило несколько человек с расспросами, мы отвечаем коротко и уже у номера сталкиваемся с Чекилевым. Это неожиданно: зачем он тут? Пальто Чекилева темное от тающего снега, значит, он здесь недавно. Не мог не слышать суматоху внизу и все-таки не спустился? Впрочем, причина визита объясняется – какое-то дело к ЛК.

– Я жду вас, это крайне важно.

– Не сейчас. Слышали выстрел?

– Слышал крики и свистки. Но сейчас спокойного времени нет, так что не удивился.

Так и не сказав, в чем заключалась суть его посещения, он ушел, но сейчас и не до него. ЛК то и дело звонит по телефону куда-то. Новостей, которых он ждет, пока нет.

– Нужно все же поговорить с Чекилевым. Вообще, эта идея поселиться в гостинице мне уже не кажется удачной. Думал, буду избавлен здесь от всех вопросов быта. Но тут буквально проходной двор: стучат в любое время! И хорошо, если бы только по делу.

Он раздраженно прошелся по комнате.

– Без преувеличения, кто угодно свободно входит в номер. А кроме того, уверен, что местная обслуга, простите, роется в моих вещах! Конечно, я не держу здесь бумаг, но все же вещи часто не на месте. Доходит до глупости: сегодня вот не мог отыскать бритвенный прибор. Вообще, вещи, как чужие, не идут в руки. Стоит ли удивляться, что здесь стреляют? Здесь что угодно может быть. Надо бы съехать, но ведь некогда и некуда. Подождите, нужно принять лекарство.

ЛК жил в этой гостинице всегда, когда бывал в городе. Несмотря на вспышку раздражения, на самом деле здесь он был избавлен от всех вопросов быта и даже больше: русские и иностранные газеты, электрическое освещение, первоклассный ресторан и, главное, телефон – все это предоставлялось гостям самым любезным образом, а обслуга не теряла присутствия духа даже в дни перестрелок на улицах.

Из ванной послышалось приглушенное ругательство. ЛК вышел еще более раздосадованным, усы топорщатся, как у моржа на льдине (я видел в журнале «Вокруг света»). Однако смешное сравнение сразу вылетело у меня из головы – он плотно прижимал к руке испачканное полотенце.

– Егор, дайте там чистый платок. Просто нужно прижать.

– Сначала дайте осмотреть. Это что, порез?

– Бритва почему-то в саквояже, в глубине. Да еще и открыта! Наткнулся рукой. Нет, в самом деле, прислуга переходит всякие границы!

– Покажите! Думаю, стоит обработать йодом.

– Оставьте вы свой саквояж, Егор, Бога ради! Медицинское вмешательство и госпитализация мне пока не требуются.

Видно было, что он устал, рассеян и вообще дал немного слабины. Он был из тех, кто считает любую болезнь именно своей слабостью, и единственным лекарством, которое признавал, были некие французские патентованные пилюли. Их он принимал от болей в желудке. Но черт его знает, что там было намешано и откуда ЛК вообще их взял. Странно, но стрельба у гостиницы явно выбила его из колеи.

Я забинтовал чистым платком глубокий порез, не слушая протестов.