Читать книгу "Черный чемоданчик Егора Лисицы - Лиза Лосева"

– Так уж весь? На обеде у моих знакомых я слышал, что это его деньги унесли из штаба. Но если там грандиозные сокровища, то даже пожалеть можно налетчиков: как утащишь такие богатства? И легко не продашь.

Обсуждая вероятность этой версии – кривой дочки городских сплетен, – я ничем не рисковал. В конце концов, именно ограбление было пока официальной версией полиции.

– Пожалеть налетчиков? Смешно, конечно, да… – Штрорм смотрел на меня улыбаясь, но вопрос задал очень серьезно: – Так все-таки налетчики? Слышал эту версию. А как вошли? Штаб ведь должны охранять как ни одно здание в городе.

– Вы же знаете, что армия снова заняла штаб только накануне. До последних дней были стычки на окраинах. Возможно, в этом и причина.

Тут нас окликнул Курнатовский:

– Садимся ужинать, господа! О делах давайте после.

После ужина небольшая компания села «винтить», но играли недолго. Нехороший разговор о беспределе грабежей, убийствах на железной дороге, когда жертв раздевали и выкидывали на насыпь прямо из окон, рассыпал настроение. Скоро разошлись все, кроме Штрорма. Но его информация для меня не стоила съеденных пряников. В городе продолжало действовать большевистское подполье, о чем, конечно, знала полиция. Так вот, в последнее время они довольно тесно «сдружились» с бандами, в основном залетными – из Харькова и других городов. Почти в каждом из недавних крупных ограблений они действовали заодно, используя друг друга с выгодой.

Штрорм хотел проверить догадку о том, что кража бриллиантов из ростовских касс взаимного кредита и чрезвычайное происшествие в здании штаба армии – дело одних и тех же рук. Я знал подробности ограбления касс и сразу потерял интерес к рассуждениям репортера. Картина и почерк были совершенно разными. Ценностями, которые бежавшие на юг сдавали на хранение в кассы, редко были наличные деньги, в основном украшения и золото. Хранились они в панцирном сейфе из стали, скорее даже бронированной комнате. Чтобы вскрыть сейфы хранилища, грабителям пришлось использовать резаки и электрические пилы. Преступление было отлично подготовленным – в комнату они попали, пробив из здания по соседству тоннель высотой почти в рост человека. Так что ничего общего. Лучше, чем я, все это знал Курнатовский. Скорее всего, дело провернули профессионалы, варшавские воры. Они, я верил опыту следователя, не взялись бы работать с «фраерами» из социалистов даже для серьезной выгоды.

Глава двенадцатая
Ростов. Разговор в кабинете

Когда настойчивый репортер ушел, Курнатовский как из воздуха достал и расстелил на столе архитектурный чертеж здания особняка, где был убит телеграфист.

– Значит, здесь, внизу, были и в любое время могли зайти к телеграфистам Чекилев, Беденко и Шеховцев. Кто-то еще?

– Лев Кириллович Вольский тоже был здесь. И его шофер – он был в гараже. Итого четверо?

– Вы и ЛК считаете, Ян Алексеевич?

– Только для порядка.

– Ясно.

По-моему, он со своими подозрениями переходил границы. Подозревать ЛК? Нелепо. Да еще и высказывать свои догадки мне так спокойно. Я знал ЛК всю жизнь, без преувеличения. Благодаря ему начал работу с полицией, и Яну Алексеевичу это отлично известно.

– Не взбрыкивайте, я готов принимать во внимание ваши же доводы, что это не банда. Ваши, заметьте! – он продолжает как ни в чем не бывало. – А значит, нам приходится подумать о тех, кто был здесь. Выходит, под сомнением все. Штабс-капитан Чекилев? Инженер, богатейшая, знаменитая в городе семья. Или, еще того лучше, этот Беденко! Приезжий чиновник, который из архива и не высовывался. И мне, между прочим, уже дали понять, что он тут с поручением, до которого у меня, простите, нос не дорос. Или вот Шеховцев, которого в штабе все отлично знают. Еще несколько офицеров, которые и тени подозрения не вызовут, тем более что их на верхнем этаже все время видели часовые.

Произнося все это, он доставал из портфеля и раскладывал в разные стопки бумаги. Взяв одну, я увидел нечто вроде досье на каждого участника той ночи. Чье-то было внушительным, а для Шеховцева хватило и пары листов. Мне в который раз подумалось, что неплохо бы для наглядности сделать схему подробностей дела, с фотографиями всех участников, связями между ними. Например, на доске из пробки, на каких крепятся чертежи или военные планы.

– С кого начнем? – Курнатовский закончил свое строительство бумажных пирамид и с тоской смотрел на заваленный листами стол.

– Знаете, я на обеде у знакомых встретил Чекилева. Он очень настойчиво расспрашивал меня об убийстве. Упомянул о клише. По его словам, о том, что они были в штабе и украдены, ему сказал Захидов. Сложно подозревать во лжи офицера, да и Алексан, конечно, мог знать и рассказать. Приятели из банка у него есть.

– Ну-с, хорошо. Тогда Максим Романович Чекилев. Семья в городе известная. Староверы. Дед – из казаков, начал торговлю, отец продолжил, получил дворянство. Стоит внимания, что брат нашего Максима Романовича был жандармерией замечен не раз. Финансировал подпольную типографию. А для вида печатает хоть и разрешенные, но сомнительные книжки. Писатель Горький, адвокат-социалист Либкнехт… Вот, «Критика» еще.

Курнатовский подвинул мне нетолстую книгу. На обложке, как куст, торчала большая борода известного немецкого журналиста.

– Эта у них продается лучше всех. Ведь и на этом даже сказалось семейное умение заработать – книжки дешевы, пошли нарасхват. Но он не только пропаганду поддерживает. Отец дал ему в управление угольный рудник. Теперь там устроен рай на новый манер: вокруг угольной шахты – столовые для рабочих, общежитие, открыл больницу, а при ней – аптеку. Увлечен идеей построения нового общества.

– Идея ведь хорошая…

Курнатовский сделал вид, что не услышал.

– Но! Это я вам о старшем сыне. А наш Максим Романович, младшенький, – он немного порылся в бумагах, – личность интересная. Принадлежа к казачьему сословию, обязан был призваться в казачье войско. И служил потому, что отец не стал откупаться, не сдал в войсковой доход установленный сбор. Притом – полный европеец по образу жизни и мышлению. Непросто ему. И к казакам ходу нет – слишком на другой манер воспитан. И тут не прижился. Все по столицам и европам. Плюс младший в семье, гордость его ест.

– А не узнали, что изучал кроме инженерного дела? Может быть, естественные науки?

– Не исключено, в Московском университете брал несколько разных курсов. Думаете, он ваш Борджиа? Не знаю, Егор, Максим Чекилев – человек военный. Действовал бы решительно, если бы пришлось, а тут – яд.

– Военный, это верно. Пальцы отрезали чисто, как будто человек опытный.

– Бросьте! Ладно, терпением спасем душу, – женитьба на дочери священника определенно сказалась на Курнатовском, цитаты из апостолов я слышал все чаще. – Края не видно этим бумагам! – сопя, он вынул из папки несколько газетных вырезок и бланки с печатями. – Еще что удалось найти за короткое время… Это не для передачи, Егор. Впрочем, вы понимаете. У отца Чекилева дела с началом войны пошли плоховато. Коротко: он замешан в серьезном скандале с военными поставками. Как там было сказано: «продают все, до совести включительно»? По совести, дело мутное – он ли виноват или его партнеры? Одно точно – только революция и каша, которая заварилась после нее, по сути, спасли его от суда, а может, от разорения и бесчестья. Но к младшему сыну ни политические взгляды брата, ни финансовые проблемы, а может, и махинации отца не имеют отношения. Он, как божья овечка, чист, на родине в момент скандала не был, грамотный инженер и хорошо зарекомендовал себя, полицией ни в чем не замечен. Ни барышень, ни скандалов.