Читать книгу "Кетодиета - Олена Исламкина"

BDNF особенно успешно стимулирует рост клеток и формирование нервных синопсисов в гиппокампе и коре, а эти отделы мозга отвечают за память – как короткую, так и длинную – и за обучение. Более того, при низком уровне BDNF выше вероятность депрессии и других ментальных проблем.

Что в итоге? Похудение, улучшение когнитивных функций, устранение воспалений и, как следствие, большого количества проблем со здоровьем. Практически фантастика? Нет, самая что ни на есть реальность. История врача-генетика, автора блога @lchf_for_you Карины Фомичевой тому подтверждение.

«В 26 лет я весила 100 килограмм»

Одиннадцатый класс. Я вешу около 75 килограмм при росте 165 сантиметров. Все готовятся к выпускному, ищут то самое идеальное платье. Нахожу его и я – в одном экземпляре, размера XS, расшить невозможно. У меня было три месяца и полно подросткового максимализма. Я сажусь на жесткое гипокалорийное ПП: куриная грудка, картошка на пару, яблоко, кефир однопроцентный. К нужной дате я вешу 57 килограмм, идеально смотрюсь в идеальном платье, собираю восторженные взгляды и слова одобрения семьи, друзей, учителей. Ровно в 4 часа утра после выпускного и съеденного куска пиццы (все, в платье влезла – уже можно) меня с красивым начесом, накладными ногтями и блестками в волосах под вой сирены скорая весело и задорно доставляет в приемник ближайшей многопрофильной больницы с острым животом. Врачи настойчиво ищут внематочную беременность, аппендицит, наркотики, алкоголь, суррогаты. Мне даже делают диагностическую лапароскопию – ничего.

Мне ставят диагноз исключения – неспецифический мезаденит. Это типа воспаление лимфатической ткани желудочно-кишечного тракта (ЖКТ). Оглядываясь назад, думаю, это был острый приступ панкреатита или холецистита. После обезжиренной низкокалорийной диеты съесть кусочек пиццы не лучшее решение. С этого момента начинается череда диет, серьезных диагнозов, а через девять лет весы покажут мне 100 килограмм.

Пухленькой девочкой я была всегда, но так как лишний вес никак не сказывался на социальной жизни, то долгое время он не воспринимался мной как проблема. Меня не дразнили, у меня было полно друзей, с будущем мужем я познакомилась в 15, мои колебания веса волновали его только в том смысле, что он видел, как плохо я себя чувствую.

Мама до сих пор очень стройная. Это такой тип людей, который живет на интервальном голодании интуитивно: ест один раз, когда хочется, а потом весь день на кофе. Папа крупный человек. До подросткового возраста я жила у бабушки. А она – послевоенных голодных лет, для нее основная цель жизни – чтобы все вокруг были накормлены. Меня кормили под любым предлогом. Если я хотела в 1 1 часов вечера бутерброд, то у меня он был. С бабушкой у меня чудесные отношения, она говорит: «О боже, неужели это я виновата, что ты всю жизнь мучаешься? Я же как лучше хотела». Спорный вопрос. Есть дети, которые умудряются не растолстеть даже у любимых бабушек.

Дома у родителей папа пытался влиять на меня посредством спорта, который я ненавидела и всячески избегала. К тому же я была девочкой-отличницей, очень хорошо училась. На меня отчасти было тяжело влиять, наказывать у нас в семье не принято.

Я, кстати, делала генетический тест 23andMe. У меня есть полиморфизм, который предрасполагает к медленному насыщению. И жировая ткань у меня быстро накапливается. Но я как раз не считаю, что генетика – наше все.

Первый курс лучшего медицинского вуза страны. Зубрю и днем и ночью, сплю в лучшем случае по три часа; нервничаю из-за бесконечных срезов, зачетов, опросов, экзаменов; ем на бегу, но стараюсь выбирать «здоровую» еду: кефир однопроцентный, яблочко, овсяные батончики, цельнозерновой бутерброд. Вес ползет, волосы выпадают, лицо покрыто акне. Но я не сдаюсь и даже сильно не переживаю: это просто стресс, учеба в меде – это вам не это. Диеты сменяют одна другую: в основном, ДД (Диета Дюкана) и ПП в разных комбинациях. Я месяцами мужественно отказываюсь от стейков, сыров и масла (от всего, что я люблю), ем фрукты, обезжиренную молочку, овсяные напитки, куриную грудку. Затем нахожу себя ночью у холодильника, пожирающую ледяные щи прямо из кастрюли. Мне невкусно, я наелась, но не могу остановиться. В рот летит все, что не приколочено. Цикл замыкается, я безвольная, слабая, начинаем все сначала. Тогда я, конечно, не знала, но это было самое настоящее расстройство пищевого поведения (РПП).

Мне 26. Я закончила медицинский без единой четверки в дипломе и ординатуру в одной из лучших больниц Москвы. Я работаю врачом. Я знаю все о доказательной медицине и медицине стандартов, я верю в нее, я презираю любого, кто пытается работать вне ее, называю их шарлатанами, провокаторами, бездарями. Я вешу 100 килограмм, в моей медицинской карте значатся следующие диагнозы: метаболический синдром (можно было бы уже диабет поставить, но эндокринолог постеснялся моего юного возраста), эндометриоз, СПКЯ, варикозная болезнь, гипохромная анемия, гастрит, обостряющийся три раза в год и сопровождающийся страшными болями, желчнокаменная болезнь (камень 2,5 сантиметра). На мелочи типа выпавших волос, ранней седины, акне я уже просто не обращаю внимания. Мои анализы больше похожи на анализы пожилого человека, чем на анализы веселой 26-летней девчонки: холестерин, триглицериды запредельные, гемоглобин ниже нормы, С-реактивный белок и ферритин высокие.

В 2012 году со мной случается первая паническая атака. Скорая – капотен – отпустило. Я обследую сердечно-сосудистую вдоль и поперек. Ничего не находят, кроме постоянной синусовой тахикардии (мой пульс в покое был всегда 100), это называют вариантом нормы, отпускают с миром. Через год страшных приступов я сама выясняю, что это панические атаки (ПА). ПА случаются уже после каждого приема пищи, я боюсь есть, ездить в метро, оставаться далеко от больницы. Я в отчаянии. Я врач, у меня есть доступ к лучшей профессуре Москвы. Я обиваю пороги кабинетов дорогих и престижных докторов, я соблюдаю диету (не забывая чередовать ее с кошмарными срывами, когда ты забиваешь желудок до боли), я пью метформин. Мне предлагают комбинированные оральные контрацептивы, операцию по удалению желчного пузыря (ЖП) и варикозного расширения вен, эррадикацию хеликобактера – каждый работает над своей проблемой в рамках протоколов.

Уже не помню, как именно начался мой путь обратно из этого кошмара. Это было чуть больше трех лет назад. Я просто села погуглить, что нового в лечении метаболического синдрома у молодых, и наткнулась на первые статьи о кето и LCHF. Я читала и негодовала. Да как так можно, да это уже убийство, кошмар, так нельзя, как им всем не стыдно! А потом поняла: терять мне нечего. Вес огромен, анализы ужасны, мне не помогает ни одно из назначенных лечений.

Дрожащей рукой впервые за много лет я кладу в тележку супермаркета куриные бедра, а не грудку, стейк с прожилками жира, а не постную вырезку, сыр, а не обезжиренный сырный продукт. Параллельно с кето в мою жизнь входит превентивная и интегративная медицина. Я поняла, что если полетело одно, то за ним полетит и другое. Я поняла, что «ЗОЖ не то, чем кажется».

К сожалению, время потеряно, поэтому часть диагнозов будет со мной всегда. Мне пришлось удалить желчный пузырь – камень был достаточно велик, чтобы пробовать другую терапию. Из-за той самой диагностической лапароскопии больше десяти лет назад образовались спайки, доступ к ЖП был ограничен.