Читать книгу "Исход. Как миграция изменяет наш мир - Пол Коллиер"

Наплыв представителей другой культуры, занимающих непропорционально большую долю низкооплачиваемых мест в экономике страны, ослабляет этот механизм. Люди с низкими доходами все больше отличаются от людей с высокими доходами. В свою очередь, если эта тенденция ничем не компенсируется, она снижает готовность богатых людей к тому, чтобы делиться с бедными людьми. Свой вклад в политику снижения налогов и усиления роли рынков внесли многие факторы, в том числе и влияние со стороны экономистов. Однако одним из них мог быть заметный рост культурного разнообразия, вызванный иммиграцией. Например, последний период политики открытых дверей в Великобритании совпал по времени с сокращением готовности к перераспределению доходов. В 1991 году значительное большинство британцев (58 %) выступало за то, чтобы государство увеличило социальные выплаты, даже если для этого пришлось бы повысить налоги; к 2012 году такие люди находились уже в очевидном меньшинстве, составляя лишь 28 %. Представление о том, что культурное разнообразие снижает готовность к перераспределению доходов, строго сформулировали и исследовали два виднейших гарвардских профессора – Альберто Алезина и Эдвард Глезер.

Они задались вопросом о том, почему в Европе наблюдается намного более заметная готовность к перераспределению доходов, чем в США. Их объяснение сводилось к тому, что в основе этого различия лежит более высокая культурная однородность типичной европейской страны. Некоторые факты также указывают на то, что готовность к перераспределению подрывается не самим уровнем разнообразия, а темпом его роста. Однако значение уровня разнообразия подтверждается всевозможными доказательствами. Как и предсказывает теория, чем выше уровень разнообразия, тем хуже налажено предоставление общественных благ, основанное на перераспределении.

Как и в случае с разнообразием и сотрудничеством, отдельные примеры годятся лишь на роль иллюстраций. Сделав эту оговорку, рассмотрим ситуацию в Калифорнии. Вследствие удачного сочетания географических и экономических факторов здесь насчитывается больше иммигрантов, чем в каком-либо другом американском штате. Все эти иммигранты прибыли в Калифорнию в течение последних пятидесяти лет, поскольку до 1960-х годов Америка проводила политику закрытых дверей. Большинство калифорнийских иммигрантов находятся в самой нижней части шкалы распределения доходов. Таким образом, согласно теории, в Калифорнии имеются все предпосылки к тому, чтобы у слоев населения с высокими доходами исчезло желание делиться с более бедными слоями. Калифорния – чрезвычайно богатый штат: нет сомнений в том, что он может себе позволить перераспределение доходов. Например, здесь расположена Кремниевая долина. Однако самой заметной чертой Калифорнии в последние десятилетия был крах ее системы общественных услуг. Калифорнийская школьная система скатилась до самых нижних строчек в американском рейтинге и сейчас наряду с Алабамой занимает в нем одно из последних мест. Государственные университеты, когда-то являвшиеся учреждениями мирового класса, страдают от недофинансирования. В частности, крах калифорнийских общественных услуг был вызван изменением приоритетов: при расходовании средств все меньше внимания уделяется перераспределению, и все больше – содержанию тюрем. Раньше Калифорния старалась обучать свою бедноту, а теперь сажает ее за решетку. Впрочем, главной проблемой является не структура расходов, а недостаток поступлений. Несмотря на процветание, Калифорнии остро не хватает доходов из-за налоговой забастовки слоев с высокими доходами, сумевших ограничить максимальную ставку налога на собственность. С учетом масштаба калифорнийских проблем было бы глупо объяснять их одним-единственным фактором. Однако в число возможных причин может входить и массовая иммиграция, подорвавшая сочувствие удачливых коренных жителей к бедным людям. Возможно, в прежние времена преуспевающие калифорнийцы видели в своих менее преуспевающих собратьях таких же людей, как они сами, только менее везучих – а сейчас они относятся к бедноте как к отдельной породе, к которой не принадлежат ни они, ни их дети.

Подобно тому, как коренное население может не признавать иммигрантов в качестве членов единого общества, так и иммигранты могут отказывать в признании коренному населению. Настало время привести еще один пример, на этот раз взятый из британской судебной практики. В 2012 году в британском суде разбиралось дело группы немолодых азиатов, принуждавших к сексу детей из числа коренного населения. Реакция на этот процесс в целом сводилась либо к нападкам на иммигрантов – например, утверждалось, что такое поведение типично для азиатской культуры, – либо к политкорректным заявлениям о том, что это дело не имеет никакого отношения к иммиграции и доказывает лишь то, что все мужчины среднего возраста ведут себя как свиньи, если дать им такой шанс. Однако подобное поведение отнюдь не является нормой в азиатских обществах. В самом деле, среди пострадавших детей не было азиатов, а азиатские семьи известны строгой сексуальной защитой своих младших членов. Точно так же невозможно отмахнуться и от иммигрантского аспекта этого дела: мужчины среднего возраста – вовсе не свиньи. Эти мужчины, очевидно, практиковали принципиально разные стандарты поведения по отношению к детям в зависимости от их этнической принадлежности: дети коренных жителей были для них «чужими» и обладали в их глазах меньшей ценностью.

Таким образом, взаимное внимание важно для общества не только в плане сотрудничества, но и в плане равенства. Оно подвергается угрозе в случае появления в обществе групп с совершенной иной культурой. Иммигранты, принадлежащие к сильно различающимся культурам, скорее всего, будут меньше доверять другим людям. Их родные общества не аморальны, однако исповедуемая ими мораль имеет иную основу, опираясь на клановую или семейную честь. Как показывает Марк Вейнер в «Правиле клана» (The Rule ofthe Clan, 2011), когда-то кодексы чести были глобальной нормой. Они проявляют поразительную живучесть, и их разрушение стало крупным достижением западных обществ. Иммигранты, недавно прибывшие из обществ, сохранивших кодекс чести, могут казаться «чужаками» коренному населению и сами зачастую видят в нем «чужаков». Если такое поведение будет сохраняться, то в обществе снизятся склонность к сотрудничеству и уровень равенства. Поэтому ключевой вопрос сводится к тому, что произойдет с этим поведением дальше: сумеют ли иммигранты усвоить нормы доверия и станут ли иммигранты и коренные жители считать друг друга членами одного общества?

Темп абсорбции диаспор

Скорость, с которой диаспоры абсорбируются в общество, влечет за собой важные последствия, и потому определяющие ее силы представляют интерес сами по себе. В главе 2 отмечался один важный момент: по мере роста диаспоры дополнительное взаимодействие в рамках группы приводит к сокращению взаимодействия с коренным населением и потому темп абсорбции снижается. Сейчас мы рассмотрим три других фактора: состав диаспоры, наклонности мигрантов, а также наклонности и политику принимающих их стран.Абсорбция и состав диаспоры

При заданном размере диаспоры значимым фактором может оказаться ее состав, способный повлиять на скорость вовлечения ее членов в культуру коренного населения. Дистанция между культурами является немаловажным фактором: возможно, вы вспомните, что мы можем объективно оценить ее, подсчитав число ветвей, разделяющих языки обеих культур на языковом дереве. Более того, дистанция между культурами, измеренная подобным образом, влечет за собой серьезные последствия. Разумно предположить, что чем больше культурная дистанция между мигрантами и коренным населением, тем ниже будет темп абсорбции. Я не собираюсь объявлять это соответствие непреложным законом; речь идет только о тенденции. Напомним, что абсорбироваться могут как мигранты, усваивающие те или иные аспекты коренной культуры, так и коренное население, усваивающее различные аспекты культуры мигрантов. Но так или иначе, при прочих равных условиях чем шире разрыв, изначально разделявший две культуры, тем больше времени им, вероятно, потребуется для слияния.