Читать книгу "Система - Юлия Шамаль"

– С чего ты это взяла?..

Кроме как врать, мне больше ничего не оставалось.

– Я просто задумалась… Я такая слабая. Чувствую себя совсем плохо… А ведь чтобы улучшить рейтинг, надо много работать! А как я буду работать?

Я молчала.

– Лар…

– Что?

– А если я умру?..

По ночам свет приглушали, но не гасили до конца, потолок светился серо-голубыми зигзагами светодиодных кабелей. Людино лицо на подушке тоже было серо-голубым. Как же душно в лазарете, что угодно отдала бы за глоток свежего воздуха.

– Не умрешь.

– Ты точно знаешь?

– Точно.

Так мы разговаривали до утра. Время от времени Люда хватала меня за руку и переспрашивала: «Ты точно знаешь, что я не умру? Откуда ты знаешь? Уверена?» Я несла в ответ какую-то успокоительную чушь. Под утро она задремала. Я по-прежнему сидела на ее кровати. Ее изможденное, уставшее лицо разглаживалось, грудь вздымалась мерно и спокойно, она даже один раз улыбнулась. Возможно, она увидела во сне, как триумфально возвращается в свой блок назло соседке…

Мой взгляд случайно упал на Людин пейджер. Он показывал ноль баллов. Большой круглый ноль. Я вздрогнула от неожиданности и посмотрела на Люду. Она глубоко вздохнула, вся вдруг как-то распрямилась и замерла.

Вскоре прибежала медсестра и накрыла ее простыней, целиком, с головой. Потом пришли два медбрата, переложили мою новую подругу на носилки и понесли ногами вперед. Я слышала, как один скомандовал другому: «Тело в утиль, а сам – дежурить!»

Людина койка пустовала недолго, вскоре ее заселила новая соседка, совершенно рыжая, в школе мы таких называли «Огонек». Она нервничала, крутилась и пыталась со мной разговаривать, но я поворачивалась на бок и молчала.

После Людиной смерти у меня развилась болезненная зависимость от пейджера. Каждую минуту я проверяла, на месте ли моя последняя единица. Иногда часами смотрела на нее и с ужасом ждала, что она через секунду превратится в ноль. Думала, сколько секунд будет отделять меня от смерти после того, как я увижу проклятый ноль. Проваливалась в дрему и просыпалась со страхом: уже ноль или еще нет?! Тренды пейджер не показывал, поэтому ориентироваться больше мне было не на что. Цифра «1» была единственным волоском, на котором висела моя жизнь.

Дородную соседку слева вскоре вынесли ногами вперед, так же как и Люду. Медбратья ругались: «Тяжелая, стерва». Потом унесли рыжую, сопровождая шуточками о том, везде ли у нее рыжие волосы или только на голове. Я старалась не думать. Я вообще впала в какое-то оцепенение.

Существует некий предел, после которого в человеке притупляются все чувства. Даже страх смерти. Я перестала смотреть на пейджер. Я была уже настолько измучена и физически, и морально, что мне стало все равно. Умру ли я. Буду ли жить дальше в зоне Е.

Единственное, о чем я думала, – это о еде. Есть хотелось невыносимо, и есть было нечего.

Не знаю, сколько времени я провела в лазарете. Может месяц. Может год. Таблетки, уколы, капельницы, взгляд медсестры на пейджер. Блевотина имени Буклийе, капельницы, таблетки. Медбратья с носилками, проходящие мимо. Внимательные глаза медсестры. Жидкий суп без мяса. Голод. Дни слились в одну нескончаемую тошнотворную череду.

А потом пришел Серега.

– Эй ты, – услышала я однажды голос откуда-то сверху.

Я разлепила опухшие веки. Он стоял у постели, смотрел на меня и лыбился. (Я намеренно употребляю это слово, глагол «улыбаться» в зоне Е не использовался ни при каких обстоятельствах.)

– Гляди-ка, не сдохла.

– Привет, чмо, – ответила ему я хрипло от долгого молчания. Освоила-таки этикет нижних зон.

Серый заржал от удовольствия.

– Крепкая, стерва, – одобрительно сказал он, садясь в ногах кровати. – Я еще тогда корешу сказал, эта стерва, если не сдохнет, всех тут порвет. Ей-ей, так и сказал.

Я прокряхтела в ответ на это что-то невразумительное.

– Как ты?

– Хреново, – сказала я искренне. – Жрать хочется, сил нет.

– Аааа, – сказал Серега, – это я предвидел.

Он воровато оглянулся, полез за пазуху и достал кусок хлеба и плитку шоколада.

– Держи, – сказал он торопливо, – и спрячь под подушку побыстрей.

– Какое прячь, я лучше это съем!..

– Прячь, говорю, дурында, не спорь! Ночью сожрешь. Если поймают, нам с тобой кердык.

Он красноречиво провел большим пальцем по шее – от уха до уха, его глаза смеялись.

– Да мне пофиг на это.

Дрожащими руками я разорвала пленку и жадно откусила большой кусок хлеба. Потом взялась за шоколад. Хлеб был серый и не первой свежести, а шоколад покрылся белой коростой, но ничего вкуснее я не ела за всю свою тридцатилетнюю жизнь. Покосилась на соседок. Те неподвижно белели тушами на своих койках.

– Я когда узнал, что ты не сдохла, не поверил сначала. Думал, тебя в утиль давно свезли. Ты ж кашляла как и все, с кровью. А кореш тут мне говорит, помнишь, грит, ту стерву, что с врачихой спорила? Кочумает себе в четвертом корпусе. Схожу-ка, думаю, посмотрю…

Он болтал и, смеясь, смотрел, как я ем.

– Во жрет, а? Обертки спрячь…

Он стал ходить ко мне через день. Носил в основном хлеб и сладкие батончики. Иногда сыр – дешевый, химический. Мяса, овощей, фруктов в зоне Е, как выяснилось, практически не было.

Сначала я боялась медсестер, а потом поняла, что Серега с ними как-то, видимо, договорился, потому что ходил он ко мне в любое время и свертки свои носил, практически не скрываясь.

Мы много болтали, и постепенно я узнала всю Серегину жизнь.

Он родился в зоне D в семье классического броветариата. Его отец был водителем с рейтингом в четыре балла. Водил те самые устаревшие вонючие автомобили, которые еще сохранились в нижних зонах. Переучиваться и повышать баллы – это было не про Серегиного отца. Днем он работал в транспортной службе завода по переработке ядерных отходов, а на ночь приходил домой к жене. Одной из тех счастливиц, что выиграли сертификат на ребенка, который раз в год разыгрывался в зоне D в режиме Свободной лотереи.

Серегиным воспитанием толком никто не занимался. Мать обслуживала команду роботов-пылесосов в круглосуточной рабочей столовой. Закончив Свободную школу и сдав ЕРЭ на три и три десятых балла, Серега принял решение пойти по стопам отца – работать шофером завода.

Но водителем его не взяли, эта должность требовала рейтинга не ниже четырех. Тогда Серый устроился контролером погрузки промышленного мусора и все, вроде как, пошло неплохо, но у него не сложились отношения с начальником. Система сочла, что он грубо разговаривает со старшим по должности – охотно верю, что так оно и было, – и понизила Серегу на один балл. Он стал двубалльником. С зоной D пришлось попрощаться – Серега переехал в Е и стал здесь помощником санитара медицинской транспортной службы.