Читать книгу "Подъем Испанской империи. Реки золота - Хью Томас"

Инквизиция в 1522 году была мощным религиозным институтом. У нее был большой штат в замке Трианы, ее местными чиновниками были генерал-инквизитор, трое или четверо инквизиторов, прокурор, судья, который занимался имуществом осужденных, – как в случае прежних владельцев здания монастыря Мадре-де-Диос, несколько юристов, магистрат, заведовавший «тайной тюрьмой» и занимавшийся теми, кто никогда оттуда не выйдет. Здесь же был нотариус, ведший протокол тайных допросов, счетовод, привратник, два капеллана, шесть теологов и около пятидесяти фамильярес – информаторов. В промежутке от 1481 до 1522 года в Севилье были сожжены около 1000 человек, еще около 2000 были осуждены и отреклись от своих заблуждений (реконсилиадос). Это около половины всех, погибших таким образом во всей Испании. Порожденный инквизицией в национальном масштабе страх уже начал отравлять интеллектуальную жизнь города.

Некоторые религиозные братства (кофрадиас), все еще существующие в 2001 году, были основаны до 1500 года{1800}, но большинство из имеющих значение ныне были созданы в середине XVI столетия. Тогда же были упорядочены шествия: со статуями Христа и Богоматери, несомыми на платформах, которые устраивала какая-нибудь группа ремесленников, например пекарей или грузчиков, в сопровождении сцен Тайной вечери и Распятия. За ними шли кающиеся, обычно хлещущие себя плетьми во искупление грехов. Праздник Тела Христова в августе был важнее Страстной недели. Другим важным праздником был так называемый праздник «маленького епископа» (обиспильо), отмечавшийся в день Святого Николая{1801}. Также часто бывали случайные шествия – такие, как шествие 1500 полунагих фанатичных христиан от Кармоны до придела Антигуа в соборе{1802}. Не стоит забывать и о процессии гигантов и одетых дикарями детишек, известной как мохаррильяс (весельчаки). Эти празднования переселились и в Новый Свет. Так, Кортес и его люди праздновали Вербное воскресенье в 1519 году после победы над майя в Потончане в Мексиканском заливе, отслужив торжественную мессу и устроив процессию с водружением креста на площади{1803}.

Кабильдо пожелал учредить здесь университет, и в 1502 году было получено королевское дозволение на создание такого института для изучения теологии, канонического права, медицины и некоторых свободных искусств. В те времена для этого требовалось одобрение со стороны религиозных властей: папская булла от 1505 года признавала, что Севилье недостает университета. Один богатый конверсо, маэсе Родриго Фернандес де Сантаэлья, купил несколько домов, в которых начал создавать нужную структуру. Прежде он показал свою ученость, переведя на испанский книгу Марко Поло о его путешествиях. В 1515-м архиепископ Деса, которому частенько припоминали его еврейское происхождение, основал коллегию Святого Фомы Аквинского. Госпиталям тоже требовалась религиозная санкция. Их было много – некоторые совсем крохотные, например госпиталь Дель Рей имел всего двенадцать коек. Всего в Севилье было, судя по всему, семьдесят шесть госпиталей. Некоторые были специализированными, один, например, занимался лечением новой болезни – сифилиса, основного вклада Нового Света в беды Европы, страдания от которого можно было лишь частично облегчить при помощи ртутной мази.

Севилья за последние годы выросла. В 1475-м ее население составляло около 40 000 человек{1804}. Но в 1520-м в ней было около 60 000 жителей, если не больше. В город приезжало и покидало его столько народу, что трудно определить их достоверное количество. Мор, ураганы, засуха, голод, наводнения – все это влекло за собой болезни и смерть{1805}. Мор жестоко прошел по Севилье между 1505 и 1510 годами. Историк Бернальдес оценивает потери от него в 28 000 человек{1806}. Наводнение принесло не меньший урон в 1507 году, а голод 1503 года был просто катастрофой, за которой последовала еще одна такая же в 1522 году. Сифилис был широко распространен и в высших классах общества, и среди проституток в Мансебии, районе возле реки. Бордели кабильдо были более здоровыми{1807}.

На численность населения влияла и эмиграция – в период с 1492 по 1519 год каждый третий эмигрант в Индии был андалузцем, и две трети их происходило из Севильи.

С другой стороны, население выросло и окрепло за счет генуэзских и флорентийских купцов и их семей, как и за счет других иностранцев, многие из которых полностью испанизировались. В городских документах указывается, что в период от 1472 до 1480 года в Севилье вели дела шестнадцать генуэзских купцов, но уже с 1489 по 1515 год их стало более 400{1808}. Многие стали носить кастильские фамилии: Марини стали Марин, Кастильоне – Кастельон. У генуэзцев были в Севилье права начиная с XIII века. За их помощь против Альхесираса, столь памятного Чосеру, Альфонсо XI даровал им освобождение от обычных пошлин.

В Севилью приезжали и многие кастильцы в надежде добыть славу и богатство в Новом Свете, но порой они так и оставались в столице Андалусии. Здесь было много басков и гальего, по большей части моряков, в то время как иммигранты из Бургоса часто бывали торговцами, привлеченными новыми перспективами Карибских островов.

В Севилье по-прежнему было много рабов – явно больше, чем в 1490-х. Любой город Южной Европы в то время мог исчислять свое богатство в рабах. Несколько тысяч черных или берберских рабов, купленных в Лисабоне или у обосновавшихся здесь работорговцев вроде Бартоломео Марконни или их агентов типа Пьеро Рондинелли, трудились в Севилье рядом с рабами-мусульманами, уцелевшими жителями Гранады. Было несколько сотен рабов с Канарских островов, некоторое количество американских туземцев и рабов из Восточной Европы, которая была основным источником рабов в Средние века как в Италии, так и в Испании{1809}. Большинство их продавали в Патио-де-лас-Наранхас или на ступенях собора Лас-Градас. Как правило, им клеймили лицо, нанося татуировку в виде лилии, звезды, креста Святого Андрея или просто имени хозяина. Они служили домашними слугами, поварами, привратниками, кормилицами, литейщиками драгоценных металлов, дубильщиками, горшечниками, строителями, гонцами и проститутками. Рабы не были достоянием только богатых людей – ремесленники, художники и морские капитаны тоже держали рабов. Если бы американские рабы оказались лучшими работниками, чем, положим, чернокожие из Гвинеи, их стали бы привозить в Испанию в огромном количестве. Но они не могли с ними сравниться.