Читать книгу "Упрямый Галилей - Игорь Дмитриев"

…Я использовал отношение 2 :1 (то есть HF = 2AH. – И.Д.)… потому, что оно простейшее и я хотел выразиться ясно, однако я отдал в печать рисунок с наименьшим [отношением], чтобы показать, что то же самое рассуждение должно распространяться на все возможные отношения (le mesme discours se doit entendre de toutes sortes de proportions), а также для того, чтобы оно (наименьшее отношение) не казалось не соответствующим опыту[1708].

Увы, все это не имеет никакого отношения к реальности.

Таким образом, Декарт не дал никакого вывода «закона синусов», то есть закона преломления, а то, что было им предложено, – это конгломерат спорных, противоречивых, а порою и просто ошибочных умозаключений, которые «подгонялись» под известный ему заранее (оставляю в стороне вопрос «откуда?»[1709]) результат.

По мнению У. Шея, Декарт был близок к открытию явления полного внутреннего отражения[1710]. Не думаю. Для этого он должен был бы в принципе изменить свой подход к рассмотрению явлений природы, я бы даже сказал жестче – для этого нужна была иная культура построения математических моделей природных явлений, у истоков которой стоял Галилей[1711]. Культура, основанная на продуманных идеализациях, а не на поверхностных аналогиях (чан с виноградом, теннисный мяч, слепец с тростью и т.д.) и риторике. У Декарта же мы видим поразительное несоответствие рационалистических методологических установок и реальной практики рассмотрения природных явлений, несоответствие, которое не бросалось в глаза только потому, что труды французского мыслителя традиционно становились предметом исследовательского внимания историков философии и философов, и лишь изредка – историков науки, не поленившихся внимательно, что называется, в карандашом в руках, шаг за шагом изучить Декартовы научные труды и высказывания.

Между тем современники Декарта, не знавшие, что имеют дело с основоположником европейского рационализма, относились к его рассуждениям и выводам весьма критически. В первую очередь следует назвать Ферма[1712], Гоббса и Гассенди. Иезуит отец Антуан Ватье, преподаватель в коллегии Ла-Флеш с 1618 по 1642 год, прочитав «Discours de la Méthode» c приложенной к ним «La Dioptrique» и другими сочинениями, выразил изумление по поводу того, что картезианский метод обещал торжество рациональной интуиции, а на деле дал только набор эмпирических моделей. Декарт ответил, что он привел (в «La Dioptrique») доказательства a posteriori, поскольку доказательства a priori потребовали бы от него полного изложения всей его физики. Разумеется, он мог бы вывести все свои утверждения из первых принципов метафизики, но вместо этого он позволил истине самой заявить о себе. «Я хотел выяснить, – писал Декарт Ватье 22 февраля 1638 года, – достаточно ли просто провозгласить истину, чтобы быть убедительным»[1713]. Однако спустя несколько дней Декарт написал Мерсенну (сообщать которому что-либо было все равно что в наши дни делать заявление по телевидению), что доказал-таки «рефракцию геометрически и a priori»[1714]. Обрадованный Мерсенн, естественно, ждал подробностей, весьма неделикатно напомнив Декарту, что до сих пор тот использовал лишь модели да аналогии. Но Картезиус тут же вернулся на прежние позиции. «Требовать от меня геометрических доказательств в вопросе, касающемся физики, – писал он с возмущенным удивлением, – значит требовать от меня невозможного»[1715]. Как заметил У. Шей, «Мерсенну оставалось молча восхищаться (Mersenne was left to marvel in silence…)»[1716].

РАЦИОНАЛИЗОВАННЫЙ ГЕЛИОЦЕНТРИЗМ

Однако все описанные выше противоречия и трудности не остановили французского мыслителя. По словам М.К. Мамардашвили, «Декарт утверждал: если я мыслю о физическом мире, то не могу допустить никаких внутренних монадологических или чувствующих состояний в вещах. <…> Он [Декарт] говорил: если я уступлю фактам, то перестану мыслить. Разрушится весь ход моей мысли, а ход нужно держать, чтобы мыслить не наглядно»[1717].

Замечу, что французский философ, держа весь ход своей мысли, всеми возможными способами старался избежать жестких дискуссий, предпочитая вести переписку главным образом с теми, кого не считал в интеллектуальном отношении равными себе (например, с Мерсенном или Ренери), а также с королевскими особами – шведской королевой Кристиной и принцессой Елизаветой [рис. 3.12]. Да, Декарт, завершая «Discours de la Méthode», обратился с покорнейшей просьбой ко всем читателям: «у кого есть какие-либо возражения, потрудиться прислать их <…> издателю»[1718]. Некоторые приняли это за чистую монету и прислали свои замечания. И что? Когда критика касалась конкретных математических и натурфилософских вопросов, всякую галантность и хорошие манеры с Декарта как ветром сдувало. Французские математики, критиковавшие его «La Géométrie», были названы «двумя или тремя мухами (deux ou trois mouches)»[1719]. Роберваль, талантливый математик и физик (хотя человек, действительно нелегкий в общении)[1720], был охарактеризован Декартом как «менее чем рациональное животное» («je m’etonne que cet home puisse parler entre les autres pour un animal raisonnable»[1721]), Пти – как «маленькая собака, которая лает мне вслед на улице (petit chien, qui aboyeroit après moy dans une rue)»[1722], Гоббс удостоился эпитета «крайне презренный» («cet home [Monsieur Hobbés], qui je pense devoir mépriser à l’extrême»[1723]), а относительно сочинения Ферма, научное наследие которого неисчерпаемо по глубине содержания[1724], «отец европейского рационализма» выразился кратко и выразительно – «полное дерьмо» (Декарт использовал известное латинское выражение, приписываемое Вергилию: «se aurum colligere de stercore Ennii (получать золото из навоза Энния)», в декабре 1638 года в письме Мерсенну Декарт признается: «между нами говоря, я сравниваю их [то есть работы Ферма. – И.Д.] с испражнениями Энния, из которых Вергилий извлекал золото (je vous diray, entre nous, que je les compare aux vers d’Ennius, desquels Virgile tiroit de l’or)»[1725]). Между прочим, речь шла об одной из самых выдающихся математических работ XVII столетия «Ad Locos Planos et Solidos Isagoge» («Введение к теории плоских и пространственных мест»), которая начиная с 1636 года циркулировала в рукописи и в которой Ферма ранее Декарта и в более систематичной манере ввел прямолинейные (ныне именуемые декартовыми) координаты, а также изложил метод координат и применил его к геометрии, выведя уравнения прямой и кривых второго порядка[1726]. В этой работе Ферма показал, что прямым соответствуют уравнения 1-й степени, а коническим сечениям – уравнения 2-й степени. Он также исследовал общие виды уравнений 1-й и 2-й степени преобразованием координат. Кроме того, Ферма выступил с критикой вывода Декартом закона преломления света, что также сильно задело последнего. При этом острие критики было направлено не столько на совершенно произвольные допущения Декарта (вроде того, например, что в более плотных средах свет якобы распространяется быстрее, чем в менее плотных[1727]), сколько на наличие в рассуждениях философа circulus vitiosus[1728].