Читать книгу "Юлий Цезарь. Политическая биография - Алексей Егоров"

Существовал и еще один фактор. Положение «наследного принца» марианской партии и племянника Мария не кончилось с победой Суллы. Разгромленные марианцы и популяры не могли оказать Цезарю ту помощь, на которую он рассчитывал, напротив, они ждали помощи от него, и потому Цезарь был востребован еще до того, как смог превратиться в реального лидера. Если господствующая сулланская элита видела в Цезаре смертельного врага, то остатки марианцев видели в нем потенциального и, возможно, даже реального руководителя. Мы категорически не согласны с мнением С.Л. Утченко и Н.В. Чекановой о «второстепенности» или «третьестепенности» роли Цезаря в 70-е — начале 60-х гг. Тот факт, что Эмилий Лепид, консуляр и тогдашний лидер оппозиции сделал персональное предложение молодому человеку, прошедшему лишь начальные стадии военной службы, говорит само за себя. «Наследный принц» может себя еще ничем не проявить, но он не может быть «третьестепенной» фигурой.

Наконец, не следует сбрасывать со счетов жизненный опыт Цезаря, который он приобрел в детстве и юности. Это были ужасы Союзнической и гражданской войн, переворотов и массовых репрессий, гибели родных и близких, которые он мог наблюдать из самой гущи событий. Будущие бескровные методы войны, политика милосердия, а, возможно, и «правовая революция» вполне могут иметь корни в этих событиях. Возможно, именно тогда он стал разочаровываться и в марианцах, что объясняет отличия его политики от традиционной политики популяров.

Другой комплекс проблем — это проблемы демократов и популяров, равно как и вопрос о месте Цезаря в этом движении. Многие исследователи отмечают разрозненность и слабость римской демократии, различия между понятиями «демократ» и «популяр» и невозможность отождествления с ними Цезаря. Вместе с тем, в этих выводах есть известная доля преувеличения.

Как полагает Хр. Мейер, автор, вероятно, самого полного исследования о популярах, слово popularis не было обозначением политической партии, но играло роль собирательного понятия для определенной категории политиков. В данный момент для нас важно не то, что это обьединение было достаточно аморфным, а то, что оно применялось именно по отношению к определенным категориям людей. Хр. Мейер устанавливает список политиков, именуемых популярами: это гракханцы, сторонники Сатурнина, трибуны 70–60-х гг., клодианцы и сторонники Цезаря. Примечательно, что сюда не попадают многие политики, близкие к популярам (Ливии Друз, Сульпиций Руф), равно как и Сципион Эмилиан, Помпей и Цицерон, часто использующие их методы. В списке нет Мария, Цинны и Цезаря.

Несмотря на аморфность объединения, можно определить определенные контуры программы популяров, в основном выработанные еще во времена Гракхов: это аграрные и хлебные законы, направленные на экономическое поддержание плебса, защита суверенитета народного собрания, народного трибуната, нрав народа и отдельных плебеев, критика антидемократических преобразований оптиматов и протесты против произвола олигархов. Хотя римские популяры были менее радикальны, чем греческие, по большому счету, между ними нет непроходимой пропасти. Возможно, особенностью римского движения было то, что к нему в изобилии примыкали различного рода политики, не бывшие ни популярами, ни демократами, но использовавшие их методы, лозунги и программу. Таковыми были всевозможные демагоги, популисты, политики «центристского» толка, карьеристы всех мастей, которым также надо было проходить через выборы, и, наконец, военные вожди.

Цезарь, несомненно, был демократом и популяром, и все, что он делал до Галльских войн, вполне совпадало с их программой. Он не был демократом гракханского толка, стремящимся превратить Рим в демократическое государство (для этого Цезарь был слишком реалистом), вместе с тем он, видимо, достаточно рано понял, что для победы реформ необходимы единоличная власть и силовые структуры.

Цезарь не пошел и по стопам своего дяди, Мария. Последний был военным, пришедшим в политику через армию и считавшим (это роднит его с Суллой) ее главным фактором политики. Сочетание силовых методов и достаточно грубого популизма, вероятно, сближает Мария с «бонапартистской моделью». Конечно, Цезарь не мог обойтись без его имени, но, в отличие от Мария, Цезарь ориентировался на гражданское общество. Наконец, ему был чужд популизм деятелей типа Сатурнина или Клодия, и, если последние опирались на городской или сельский люмпен, то Цезарь искал поддержки тех слоев, которые не хотели стать этим люмпеном. Мы полностью согласны с С.Л. Утченко — Клодий был самостоятельной силой иногда помогавшей, а иногда и мешавшей Цезарю и его союзникам. Люмпенские движения были союзниками в борьбе с олигархией, но это был сложный, ненадежный, а подчас и опасный союзник. В период диктатуры Цезаря подобные движения (характерными являются примеры Целия Руфа, Долабеллы и Амация) становились угрозой для новой власти или, по крайней мере, создавали ей неудобства. Впрочем, после Ид Марта городской плебс, по-своему, но весьма решительно выступил против убийц Цезаря.

Был ли Цезарь лидером популяров? На начальном этапе он был скорее символической фигурой, однако к концу 60-х гг. его политический вес значительно усилился, и мы можем вполне определенно говорить о лидерстве. Блестящая победа на выборах в великие понтифики (63 г.) может считаться рубежом этого роста. В известной степени, Цезарь сохранял верность идеалам популяров даже в период своей диктатуры. Его масштабные аграрные и колонизационные программы, законы против коррупции и роскоши, попытки решения долгового и квартирного вопросов, несомненно, взяты из их арсенала, а среди окружения диктатора было много бывших представителей движения (Габиний, Ватиний, Требоний, Саллюстий Крисп, Мунатий Планк, Курион и др.). После 52 г. именно лагерь Цезаря стал прибежищем разгромленных популяров и демократов.

Вместе с тем, особенностью Цезаря было умение создавать обширные коалиции. Он был не только лидером популяров, в 60-е гг. вокруг него создается объединение самых различных политиков, демократов и умеренных, реформаторов и карьеристов, которых объединяло недовольство политикой оптиматов. Среди политических союзников Цезаря оказались Помпей и Красс, отношения с которыми сложились не в конце 60-х гг., а гораздо раньше, примерно во времена «мирной революции» 70 г.

Собственно говоря, к 59 г. Цезарь, в значительной степени, возрождает коалицию того времени. Создание триумвирата не было захватом власти, а триумвират, вопреки почти общему убеждению, не стал «союзом трех властителей». Это было создание достаточно аморфной, но могущественной «второй партии», способной составить конкуренцию оптиматской «партии власти». Мастерски используя «аппаратную борьбу», Цезарь создал равновесие в сенате. Оно просуществовало вплоть до 52 г., разгрома Клодия и единоличного консульства Помпея. 50-е годы были временем сложной политической игры, когда Цезарю приходилось вступать подчас в самые необычные отношения с самыми различными силами. Именно тогда противники создают образ «интригана» и «манипулятора». С приближением к вершинам власти роль прямых методов борьбы, открытой агитации и общенародных выборов стала снижаться, напротив, возрастала роль закулисных интриг, тайных альянсов и всевозможных сложных комбинаций. Таковы были реалии «свободной республики». Борьба подходила к последнему, решающему этапу, когда основными факторами стали армии, провинции и деньги.