Читать книгу "Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург"

Генерал Рузский тотчас сообщил об этом разговоре генералу Алексееву. Тот, со своей стороны, разослал (в 10 часов 15 минут утра) командующим фронтами циркулярную телеграмму, передавая слова Родзянко о необходимости отречения государя. «Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения», – добавлял от себя генерал Алексеев. «Необходимо спасти действующую армию от развала; продолжать до конца борьбу с внешним врагом; спасти независимость России и судьбу династии».[273] Начальник штаба государя предлагал командующим фронтами, если они с ним согласны, немедленно телеграфировать об этом государю в Псков.

В 2 часа 30 минут генерал Алексеев уже препроводил генералу Рузскому ответ командующих фронтами.

Великий князь Николай Николаевич писал, что необходимы «сверхмеры» и что он, как верноподданный, коленопреклоненно молит его величество «спасти Россию и Вашего Наследника… Осенив себя крестным знамением, передайте ему – Ваше наследие. Другого выхода нет».

Генерал Брусилов просил доложить государю, что единственный исход – «без чего Россия пропадет» – это отречение. Генерал Эверт указывал, что «на армию в настоящем ее составе при подавлении внутренних беспорядков рассчитывать нельзя»; поэтому он, верноподданный, умоляет принять решение, «единственно, видимо, способное прекратить революцию и спасти Россию от ужасов анархии».

Генерал Алексеев присоединился к этим просьбам и умолял государя «безотлагательно принять решение… из любви к Родине, ради ее целости, независимости, ради достижения победы». Наконец, генерал Сахаров, начав телеграмму с резких слов по адресу Думы («Разбойная кучка людей… которая воспользовалась удобной минутой…»), кончал: «Рыдая, вынужден сказать», что решение пойти навстречу этим условиям – наиболее безболезненный выход…

О том, что пережил и перечувствовал государь за эти роковые дни 28 февраля – 2 марта, достоверных сведений нет. Известно, что утром 28 февраля он еще отдавал распоряжения о подавлении военного бунта. Затем, в пути, он беседовал только с генералом Воейковым, который в своих мемуарах пишет, что государь был недоволен медленностью продвижения генерала Иванова и что 1 марта он был готов согласиться на «ответственное министерство» (?); ожидая Родзянко на станцию Дно, он будто бы собирался назначить его премьером. Это не совсем совпадает с тем, что генерал Рузский сообщил Родзянко в его ночном разговоре по прямому проводу: «Государь император сначала предполагал предложить вам составить министерство, ответственное перед Его Величеством, но затем, идя навстречу общему желанию законодательных учреждений и народа», согласился на правительство, «ответственное перед законодательными палатами».

«Вчера весь вечер до глубокой ночи прошел в убеждении поступиться в пользу «ответственного министерства». Согласие было дано только к двум часам ночи», – сообщал утром 2 марта из Пскова в Ставку генерал-квартирмейстер Северного фронта генерал Ю. Н. Данилов.[274]

Этот долгий разговор государя с генералом Н. В. Рузским в Пскове вечером 1 марта, во всяком случае, явился моментом перелома. Меры противодействия революции были отменены – отправка войск на восставший Петроград остановлена – именем государя, но помимо (если не против) его воли…

Государыня, узнав, что царский поезд задержан в Пскове, писала (2 марта), что государь «в западне». По-видимому, можно считать установленным, что генералы Рузский и Алексеев к этому моменту верили в возможность «мирного исхода» и всеми силами старались этому способствовать. В Пскове государь не имел даже возможности отправить телеграмму помимо генерала Рузского; ему доставлялись только сведения, пропущенные командующим Северным фронтом. Когда, по его поручению, генерал Воейков хотел переговорить с Родзянко по прямому проводу – генерал Рузский этого не допустил. Командующий Северным фронтом обсуждал по телеграфу со Ставкой, не спрашивая государя, следует ли передавать дальше подписанный им манифест. Государь не мог сноситься с внешним миром; он, видимо, не мог, помимо желания генерала Рузского, покинуть Псков. Фактически он как бы находился в плену. При этих условиях его согласие на «ответственное министерство» в результате многочасового разговора с генералом Рузским представляется в особом свете. Все свидетели отмечают, что с этой минуты в государе произошла заметная перемена: у него появилось ощущение безнадежности.

Дав согласие на фактическую передачу власти другим – тем, кто, по его убеждению, не сумели бы справиться, – государь уже не стал колебаться, когда генерал Рузский сообщил ему телеграммы командующих фронтами по вопросу об отречении. В 2 часа 30 минут дня телеграммы были отправлены из Ставки; в 3 часа дня государь уже ответил согласием. За власть для себя государь никогда не цеплялся; он понимал свою власть как священный долг; передав ее другим на деле, он уже не придавал большого значения формальному сохранению царского титула. «Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от Престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно», – ответил он генералу Алексееву. В телеграмме на имя Родзянко говорилось: «Нет той жертвы, которую Я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России…»

Государь подписал эти две телеграммы в 3 часа дня 2 марта. Но они не были отправлены: в эту минуту пришло сообщение, что в Псков от Государственной думы выехали Гучков и Шульгин.

* * *

Ночь с 1 на 2 марта в Таврическом дворце прошла в отчаянной борьбе из-за «приказа № 1». Гучков отказывался участвовать в правительстве; со своей стороны, исполнительный комитет Совета большинством 13 против 8 отказался войти в правительство с «цензовыми элементами». Левые хотели, чтобы новая власть была в полной от них зависимости, причем они сами бы в ней не участвовали и за нее бы не отвечали; Совет как бы хотел занять место самодержавного монарха, предоставляя думскому комитету роль министерства…

По улицам города бродили кучки солдат; по-прежнему бешено носились грузовики. Стрельба прекратилась; самочинные аресты, наоборот, усиленно продолжались. Везде были вывешены красные флаги.