Читать книгу "Энциклопедия доктора Мясникова о самом главном. Том 3 - Александр Мясников(врач-внук)"

Не бывать тебе в живых, Со снегу не встать, Двадцать восемь штыковых, Огнестрельных пять.

Горькую обновушку Другу шила я, Любит, любит кровушку Русская земля.

А горечь к женскому непостоянству у Гумилева вылилась в сонет:

Мой старый друг, мой верный Дьявол Пропел мне песенку одну: Всю ночь моряк в пучине плавал, А на заре пошел ко дну.

Он слышал зов, когда он плавал — «О, верь мне, я не обману!» Но помни, — молвил умный дьявол — Он на заре пошел ко дну!

И все-таки каждую он вводил в свой Мир:

Уедем, бросим край докучный И каменные города, Где Вам и холодно, и скучно, И даже страшно иногда.

В горах, где весело, где ветры Кричат, рубить я стану лес, Смолою пахнущие кедры, Платан, встающий до небес.

Я буду изменять движенье Рек, льющихся по крутизне, Указывая им служены, Угодное отныне мне.

А Вы, Вы будете с цветами, И я Вам подарю газель С такими нежными глазами, Что кажется, поет свирель;

Иль птицу райскую, что краше И огненных зарниц, и роз, Порхать над темно-русой Вашей Чудесной шапочкой волос.

Когда же Смерть, грустя немного, Скользя по роковой меже, Войдет и станет у порога, — Мы скажем смерти: «Как, уже?»

И, не тоскуя, не мечтая, Пойдем в высокий Божий рай, С улыбкой ясной узнавая Повсюду нам знакомый край.

Насмешница-судьба — перечеркнуть жизнь такого человека на взлете! «Кто кончил жизнь трагически — тот истинный Поэт!» — как точно сказал Владимир Высоцкий.

С меня при цифре 37 В момент слетает хмель. Вот и сейчас как холодом подуло! Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль, И Маяковский лег виском на дуло!

Вот и Гумилеву на время ареста было всего 35. Не помог ему авантюрист и чекист Яков Блюмкин — тот самый:

Человек, среди толпы народа, Застреливший императорского посла.

И роковая женщина-комиссар из «Оптимистической трагедии» («Ну?! Кто еще хочет попробовать комиссарского тела?!») — в реальной жизни красавица-революционерка Лариса Рейснер, когда-то страстно любившая Поэта, тоже ничего сделать не смогла. Как и другие.

А ведь было «много их, сильных, злых и веселых, / Убивавших слонов и людей, / Умиравших от жажды в пустыне, замерзавших на кромке вечного льда», которые ценили своего Поэта и пытались как-то помочь.

Но зародившийся монстр репрессивной машины — это не слон, его так просто не убьешь, он сам требовал крови, крови и крови, эти пока еще тонкие ручейки скоро сольются в океан крови!

В красной рубашке с лицом, как вымя, Голову срезал палач и мне, Она лежала вместе с другими Здесь в ящике скользком, на самом дне.

Не защитил «конквистадора в панцире железном» этот самый поэтический панцирь от нагановской пули палача!

Мальчик, который когда-то бегал вместе с моим дедом по ступенькам Первой тифлисской гимназии, написал:

Та страна, что могла быть раем, Стала логовищем огня, Мы четвертый день наступаем, Мы не ели четыре дня.

Но не надо яства земного В этот страшный и светлый час, Оттого что Господне слово Лучше хлеба питает нас.

И залитые кровью недели Ослепительны и легки, Надо мною рвутся шрапнели, Птиц быстрей взлетают клинки.

И так сладко рядить Победу, Словно девушку, в жемчуга, Проходя по дымному следу Отступающего врага.

И там же пророческое:

Я кричу и мой голос дикий — Это медь ударяет в медь! Я — носитель мысли Великой, Не могу, не могу умереть!

Он и не умер! Он и сегодня мог бы с полным правом сказать, в настоящем и будущем времени:

Но когда вокруг свищут пули, Когда волны ломают борта, Я учу их, как не бояться, Не бояться и делать что надо. И когда женщина с прекрасным лицом, Единственно дорогим во Вселенной, Скажет: я не люблю Вас, Я учу их, как улыбнуться, И уйти и не возвращаться больше, А когда придет их последний час, Ровный, красный туман застелит взоры, Я научу их сразу припомнить Всю жестокую, милую жизнь, Всю родную, странную землю, И, представ перед ликом Бога С простыми и мудрыми словами Ждать спокойно Его суда.

Мы все одной крови

Не так давно судьба свела меня с удивительной женщиной! Мать одного из наших членов правительства, при этом совершенно не избалованная, как кто-то может подумать (как же, небожители!), адекватная, умная и с огромным добрым сердцем! Все видела на свете, через многое прошла, может, потому и не обольщается своим сегодняшним положением, знает, что «медные трубы» куда как большее испытание, нежели вода и огонь! И что бывает всякое, и только чистая совесть и следование своим принципам имеет значение!