Читать книгу "Наследие - Жан-Поль Дюбуа"

Очевидно, что нет никакой возможности узнать, как на самом деле вел себя мой дед на протяжении двадцати лет в этом перевернутом мире со смещенной системой ценностей. Но разумно было бы предположить, что вряд ли он стал вхож в самые высокопоставленные дома советских чиновников, не предоставив предварительно многочисленных свидетельств своей лояльности тирану или его ближайшим соратникам.

«Когда мы со всеми необходимыми инструментами оказались один на один с обнаженным телом Сталина, распростертым на столе, мне в голову пришла странная вещь. Я вспомнил фразу, которую он без конца повторял Берии, Булганину, Хрущеву — всем, кто был к нему приближен, на кого он взирал с ласковым презрением: „Что бы вы без меня делали, вы, которые более беспомощны, чем слепые котята, едва появившиеся на свет“.

Мозг все еще выглядел мраморным после перенесенного кровоизлияния, он был непочтительно разрезан в нескольких местах, чтобы невропатолог при исследовании мог сравнить состояние разных отделов. Через некоторое время все вокруг было в крови, кусочках мяса, обрывках бинта. Джугашвили терроризировал целый народ, заставил все правительство целиком жить по его расписанию гуляки и полуночника. И вот сейчас он был распилен на мелкие кусочки. Когда мы закончили, прибрались и закрыли череп, мы покинули зал под подозрительными и недоверчивыми взглядами охранников. Никто не заметил, что во время битвы я воспользовался происходящей неразберихой и утащил дольку мозга вождя, которую потом спрятал в медицинский саквояж. Только час спустя, выбравшись из Кремля живым, я ощутил дикий, панический страх. Я знал, что в любой момент может произойти все, что угодно, или плохое, или хорошее, или пристрелят, или орден дадут.

Несколько дней спустя подписавший совместно с другими врачами протокол вскрытия профессор Русаков скоропостижно умер у себя дома. На следующий день председатель комиссии доктор Третьяков был арестован и отправлен по этапу на север, в Воркуту. В столыпинском вагоне он обнаружил еще двух врачей, которые участвовали во вскрытии. Я понял, что нужно хватать ноги в руки. Я воспользовался всеобщей растерянностью, царившей в стране, взял с собой самое необходимое, в том числе и дольку мозга Сталина, и бежал из Москвы, чтобы никогда больше туда не вернуться».

Вот так толика коллективной советской памяти, частица вещества, вмещавшего в себя грандиозные замыслы отца народов, была погружена в сто миллилитров формалина и затем нашла свое место на втором этаже нашего дома в комнате дедушки Спиридона. Помню, сколько раз в детстве он сажал меня на стул напротив этой странной банки, подсвеченной лампой, этого ломтика истории, которая вмещала в себя неизъяснимые, невообразимые тайны и замыслы, о существовании которых не могли даже подозревать мы, «маленькие слепые котята».

Чтобы подкрепить доказательствами рассказ по делу «убийц в белых халатах», сфабрикованному Берией и его сподвижниками, Спиридон показал нам как-то вечером листок из официального коммюнике агентства ТАСС, которое он заботливо сохранил: «…органами государственной безопасности… раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза…

Шпионы, отравители, убийцы, продавшиеся иностранным разведкам, надев на себя маску профессоров-врачей… используя оказываемое им доверие, творили свое черное дело…

Подлая рука убийц и отравителей оборвала жизнь товарищей А. А. Жданова и А. С. Щербакова…

Врачи-преступники умышленно игнорировали данные обследования больных, ставили им неправильные диагнозы, назначали неправильное, губительное для жизни „лечение“…

Органы государственной безопасности разоблачили банду презренных наймитов империализма. Все они за доллары и фунты стерлингов продались иностранным разведкам, по их указкам вели подрывную террористическую деятельность.

Американская разведка направляла преступления большинства участников террористической группы (Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и др.). Эти врачи-убийцы были завербованы международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт“, являющейся филиалом американской разведки…

Во время следствия арестованный Вовси заявил, что он получил директиву „об истреблении руководящих кадров СССР“ через врача в Москве Шимелиовича и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса… Другие участники группы — Виноградов, М. Коган, Егоров — являлись давнишними агентами английской разведки, по ее заданию они давно творили преступные дела…»

Через некоторое время после смерти Сталина дело врачей было забыто, пресловутый протокол вскрытия бесследно исчез, и все медики были реабилитированы. Сергей Прокофьев умер в тот же день, в тот же час и от той же болезни, что и Джугашвили. Странная ирония судьбы, ведь всю жизнь композитор терпел капризы настроения диктатора, который мучил его, обвинял в формализме, то запрещал, то разрешал его произведения. Невзирая на все гонения, на издевательства критиков и прессы, Прокофьев старался угодить хозяину до самого конца, до пятого марта 1953 года. Когда смерть положила конец его унижениям.

Я долгое время считал Спиридона Катракилиса своего рода диссидентом: зачем иначе он потащил с собой, убегая из Советского Союза, эту подозрительную реликвию в формалине, ведь в контексте эпохи она вполне могла погубить его. Его привязанность к этой дольке мозга в сложившихся обстоятельствах казалась мне необыкновенной смелостью. Пока я не узнал, что некий Томас Харви, патологоанатом, производивший вскрытие Альберта Эйнштейна, умершего восемнадцатого апреля 1955 года, закончив работу, навсегда ушел из института, где до этого трудился, и утащил с собой мозг великого физика целиком. Чтобы изучить особенности извилин, Харви разрезал его на двести сорок кусков и двадцать три года хранил их у себя дома, в бокалах с формалином.

Вот так. Катракилис vs Харви.

Когда мой дед приехал в Тулузу, ему нужно было выучить французский язык и вообще приспособиться к новой жизни. Прежде всего он купил этот наш большой дом и освоил несколько профессий, совершенно не связанных между собой, больше, думаю, чтобы занять себя, чем для заработка. Медициной он больше не занимался. Зато отец к тому моменту как раз завершил учебу и быстренько открыл в 1956 году свой кабинет, ему было в тот момент двадцать семь лет. Вскорости он породнился с Гальени и обогатил род еще одним представителем — мной. И вот греко-русское семейство вполне неплохо устроилось в Тулузе.

В общем, я не так уж и много знал о дедушке, но у меня в ушах всегда звучал его голос, повествующий о той ночи, когда умер Иосиф Джугашвили, и о рассвете, унесшем жизнь последней квагги на Земле.

Но, поскольку Спиридон прежде всего был старшим из семейства Катракилисов и должен был проторить путь для новых поколений, он покончил с собой в феврале 1974 года, безо всякой видимой причины, без объяснения (что стало потом общим правилом для нашего семейства), в возрасте семидесяти четырех или семидесяти пяти лет: в документах, привезенных из Москвы, были несовпадения.

В тот день, ближе к вечеру, отцу позвонили из комиссариата полиции на улице Рампар-Сент-Этьен, что находится рядом с одноименным собором, и изложили обстоятельства смерти деда.