Читать книгу "Святы и прокляты - Юлия Андреева"

Глава 10
500 рыцарей

Подарив Фридриху свободу, Иннокентий вскоре огорошил своего бывшего подопечного новым сюрпризом, предложив ему обручиться с младшей дочерью Арагонского короля. Что тот и сделал. Разумеется, заочно, в благодарность за освобождение и даже не поинтересовавшись внешностью невесты.

Впрочем, до свадьбы дело не дошло. Фридриха же доставили с почестями на трон Сицилии, где к тому времени не осталось ни денег, ни армии, ни порядка.

— А как звали принцессу Арагона? — оторвавшись от записей, поинтересовалась Анна.

— Не помнишь, как её звали? Пели тогда о ней? — обратился оруженосец к казалось, задремавшему трубадуру.

— О Дульсе Арагонской не пели. Знаю только, что после того, как Фридрих отказался на ней жениться, она сделалась смиренной монахиней. О Констанции, первой жене Фридриха, пели. И много. А о Дульсе?.. Кто вообще знал, что Фридрих, с кем-то там обручён? Вот если бы свадьба… Встреча невесты, дамы и господа в красивых нарядах, герольды трубят, придворные музыканты едут за молодыми в каретах, флаги, цветы, празднично убранный собор, тысячи свечей, мальчики с факелами… торжественный обряд!.. А Дульсе так и не приехала, чего о ней петь-то? Вот о Констанции — другое дело. Констанцию все любили.

— Её звали так же, как маму короля? — уточнила наблюдательная Анна.

— Да, моя милая, — улыбнулся трубадур. — И она тоже была старше своего мужа, но теперь уже на целых пятнадцать лет!

— Расскажите эту историю! — Глазки Анны блестели. — Может, не сейчас, чтобы не мешать господину Францу, а позже.

— Отчего же не сейчас, когда мы практически уже подошли к первой женитьбе нашего обожаемого короля? — притворно удивился оруженосец и, низко поклонившись, предложил трубадуру выполнить пожелание прекрасной юной донны и спеть во славу Констанции и всего Арагонского дома.

— Донна Констанция — дочь арагонского, доброго, щедрого короля Альфонсо и королевы Санчи Кастильской, женщины набожной и незлобивой,

— начал нараспев Фогельвейде, —

сестры Педро II. В девятнадцать лет её выдали замуж за венгерского Имре — короля славного. И через год, родила королева принца наследного, нежного Ласло. Славили люди Бога и Имре, пили вино, трое суток плясали.

— трубадур прижмурил единственный глаз, перебирая струны невидимой арфы, и явно наслаждаясь повестью. —

Пять лет прошло и добрейший Имре, отдал трон сыну, опасаясь, как бы коварный брат его Андраш не отобрал у младенца корону, когда короля Имре не станет. Впрочем, судьба у наследника злая: Имре не стало, и Андраш стал править, запер Констанцию в башне тюремной. Коварный властитель, не к ночи помянут! Трень, брень. Что делать бедняжке? Заручившись подмогой рыцарей верных, бежала голубка с маленьким сыном в чужую им землю, в Вену австрийскую. Горе летело за нею по свету, крошка-король заразился и помер. Помер, достигнув Вены печальной, на руках у Констанции и Леопольда. Злой же Андраш сел на престоле, ел и рыгал, пил и пьяным валялся, громко орал и смердел, как скотина. Трень-брень, струны серебряные, трень-брень на лютне золотой. Констанция стала на время свободной. Неутешную мать вернули обратно и в монастырь заточили в Сихене.

Трубадур перевёл дыхание и продолжил:

— Вот молится бедная год, два, четыре… Меж тем неспокойно в родном Арагоне. Брат её — царственный Педро — брак с докучной супругой мечтает расторгнуть, о чём пишет Папе, моля о подмоге. Трень-брень — золото струны, души трубадура… И Папа ответ ему шлёт аж из Рима, что, коли желает король королеву постылую выгнать, то чтоб по закону всё, шито да крыто! Нужно сеструху, что года четыре без дела томится в обители чистых, отдать спешно замуж, за юного Фридриха. Да в путь собираться.

— Не понимаю, как это ты до сих пор жив и утратил только руку и глаз? — изумился песне Вольфганг Франц. — Впрочем, я ничего не знаю о жизни донны Констанции до её замужества, так что не могу с тобой спорить. Добавлю только, что Фридрих отказался от Дульсе, которая была старше его всего на два года, в пользу Констанции, старше его аж на пятнадцать лет, исключительно из-за того, что в качества приданого к юному королю переходило пятьсот испанских рыцарей в полном вооружении, на конях и с оруженосцами! Кстати, бывшего супруга Констанции у нас называли не Имре, а Эммерих, но это, пожалуй, не столь важно.

Не задумываясь, Фридрих принял щедрое предложение в надежде наконец навести порядок в собственной стране. Папа ответил ему сразу же, пообещав, что при благоприятных обстоятельствах невеста прибудет в Палермо в марте, сопровождаемая рыцарями. Но в реальности ждать пришлось до 19 августа, когда их обвенчали в кафедральном соборе Палермо.

А через две недели наш король Фридрих, игнорируя подписанный его матерью конкордат, попытался посадить на освободившееся архиепископское место в Палермо своего человека, утверждая таким образом пресловутое «королевское право». Его ставленник продержался недолго: Иннокентий объяснил настоящее правовое положение, и Фридрих был вынужден уступить.

Я мало что понимал в политике, полагая, что когда наш король возьмёт верх, мы приобретём самых лучших соколов и каждый день будем охотиться или плавать, и уж точно у каждого появится хотя бы по одной женщине.

В то время я был зол на мальчика по имени Таддеуш: ему на дам везло как чёрту, в пору святую инквизицию призывать на помощь! Стоило только кому-то из наших признаться, что вздыхает по фрейлине, а этот уже бахвалится, что-де была у него одна такая… Это теперь-то я понимаю, что врал мерзавец. А тогда если чего и хотелось, так прирезать подлеца.

В то время лично я обхаживал дочку нашего капитана, а Фридрих, несмотря на супружеские обеты, серьёзно увлёкся дочерью одного графа. В год, когда пастушок Стефан во Франции и за ним пастушок Николаус в Германии возвестили о своём небывалом крестовом походе, графская дочка подарила нашему королю сына, которого тот нарёк Фридрих Петторано. Не знаю, как в дальнейшем сложилась судьба этого бастарда, но при жизни они с отцом отчего-то друг друга жутко невзлюбили.

Королева Констанция же подарила нашему государю первенца, которого тот назвал в честь своего отца Генрихом[54], а приблизительно между этими двумя сыновьями, одна из фрейлин или служанок, не суть, родила ему дочку Катарину ди Марано. Впрочем, говорят, у трубадуров память получше? Правильно излагаю?