Читать книгу "Время мертвых - Александр Тамоников"

Пластмассовый корпус, рифление, какая-то несовременная угловатость. Похоже, эта штука неплохо вписалась в колонну — прибор был безнадежно разбит. Корпус треснул, передняя панель вдавлена, раскололись индикаторы. Внутри потек аккумулятор, схемы всмятку. Это как же им шарахнули? Кнопка включения западала.

Видимо, и у меня поехала крыша: убедившись, что рядом никого нет, я стал подносить прибор к экспонатам, давил и отпускал неработающую кнопку. Прибор наверняка вышел из строя — ничего не показывал. Корпус откровенно распадался. Я озадаченно разглядывал хрупкую штуковину. Имелось сомнение, что в природе найдется мастер, способный ее починить.

Я заново выслушивал рассказы Риты, Ларисы, Михаила, Сергея Борисовича. Никто не ушел, все сидели в музее. Новых фактов я не узнал — Якушин по телефону поведал ВСЕ. Охранники Сергея Борисовича обыскали задержанного, вытряхнули все, что можно было вытряхнуть. Паспорт гражданина Российской Федерации, водительские права на имя Рязанова Константина Сергеевича (документы подлинные), загранпаспорт с последней отметкой в государстве Словакия — судя по дате, он прибыл оттуда неделю назад. Сигареты, гигиенические салфетки, не очень чистый носовой платок, скомканная квитанция с автозаправки.

— Сергей Борисович, рекомендую усилить охрану территории и музея в частности, — посоветовал я, отведя его в сторону. — Свяжитесь с руководством ЧОПа, пусть пришлют дополнительных сотрудников. Что-то зреет, для этого не нужно быть экстрасенсом.

— Хорошо, Никита Андреевич. — Якушин вяло улыбнулся. — По правде сказать, я это уже сделал.

Задержанного допрашивали в служебном помещении крематория при запертых дверях, наглухо зашторенных окнах. Он сидел на табурете в дальнем углу помещения, где уровень пола уходил вниз. Он словно находился в оркестровой яме — музыкант, очнувшийся после хмельного сна, потерявший коллег по цеху. Он растерянно озирался, затравленно бегали глаза, запавшие в глазницы. Он словно забыл, кто он такой, и теперь усиленно старался вспомнить. Сумрачные тени скользили по сморщенному лбу. Руки его были скованы наручниками.

Он сделал попытку встать.

— Сидеть, — буркнул охранник из сумрака. Задержанный обернулся, стал искать лицо говорящего. Попытка подняться все равно бы не удалась. Он был вял и малоподвижен. Наши с Вадиком физические усилия тоже не пропали даром, но тут он сам виноват, незачем было сопротивляться. На него еще что-то действовало, полагаю, это было энергетическое давление, его оказывал кто-то из присутствующих (не будем показывать пальцем). Сверху вниз смотрели несколько человек, и я имел честь оказаться в их компании. Якушин удалился в сумрак, предоставляя нам с Варварой полный карт-бланш. Увы, на роль следователя НКВД из старых добрых 30-х годов я не тянул.

— Еще раз здравствуйте, Константин Сергеевич, — без выражения сказал я. — Первый вопрос: это ваши настоящие имя и отчество? Вы на самом деле носите фамилию Рязанов?

— Да… — Фигурант всматривался в темноту слезящимися глазами. — С кем я говорю? По какому праву меня задержали?

— Вы не помните, Константин Сергеевич? Вы пытались поджечь музей, ударили сотрудницу, потом оказали сопротивление представителю власти и его помощнику. Это достаточные основания для задержания?

Он всматривался, моргал, облизывал пересохшие губы. Потом с трудом выдавил:

— Мы не в полиции… Где мы?

— Вы в крематории, Константин Сергеевич.

Прозвучало не очень жизнеутверждающе. Фигурант как-то съежился, задергал конечностями, скривился от боли, когда браслеты впились в кожу.

Мы ходили по грани. Временное попустительство Кривицкого — это ничто. Работники крематория не могли никого арестовывать и удерживать. Если этот факт всплывет, никакой Кривицкий не поможет, а у Якушина слишком много недоброжелателей, чтобы раздуть костер. Но случай был исключительным — я понимал это подспудно, какими-то импульсами подсознания.

— Вы не имеете права меня задерживать… Что вы собираетесь делать?

— Хотите отправиться в полицию, Константин Сергеевич? Мне что-то подсказывает, что вы знакомы с их методами получения информации. Предлагаю поговорить здесь. На кого вы работаете? Что и почему вы хотели уничтожить в музее? Мы охотно допускаем, что у вас не было намерений поджечь весь музей — вас интересовал конкретный предмет. Какой? Почему? Будете говорить? Еще раз напоминаю: в полиции, с которой мы имеем устойчивые связи, с вами церемониться не будут.

— Я не совершал ничего противоправного… Вы не имеете права… — Его голос скрипел, как несмазанная телега.

— Да, вы не успели. Вам не дали это сделать. Напомнить, как все происходило?

— Судите по делишкам его, — хмыкнула за спиной Варвара.

Он насторожился, услышав женский голос. Но разума и ясного понимания в глазах не прибавилось. Глаза визави затянула муть, мышцы лица сводила судорога. Он не собирался откровенничать.

Варвара вдруг прерывисто задышала в ухо и потянула меня за рукав. Я с недовольством отдернул руку, но она опять потянула. Пришлось подчиниться — не устраивать же здесь «семейную» разборку. Очевидно, Якушину она тоже подала знак — он на цыпочках отправился за нами. Мы вышли в коридор, где работало освещение, а в конце переминался с ноги на ногу сотрудник ЧОПа.

— Сергей Борисович, Никита, неужели вы не видите, что этот парень под серьезным внушением? — горячо зашептала Варвара. — Зомбанутый он, может, и не тотально, потому что может изображать адекватность, но по некоторым вопросам — наверняка… Он ничего не скажет, это бесполезно, даже если его в камеру пыток отведут. Не спорьте со мной, я это вижу, я разбираюсь в подобных вещах.

— Никто не собирается спорить, Варюша, — вздохнул Якушин. — Я тоже вижу, что Рязанов под колпаком и выполняет чужую волю. Он не сам по себе, за ним наблюдают. Двое господ, которых Никита Андреевич вольным образом окрестил Тарапунькой и Штепселем, осуществляют надзор за ним, и он их, безусловно, знает. Думаете, почему они приехали к нему сегодня ночью? Он должен был закончить свое дело и предоставить им отчет.

— Как-то сложно, — пробормотал я. — Прошу простить мой пытливый ум идиота, но мы можем что-то сделать, по возможности не сильно выходя за рамки действующего законодательства? На каждое действие имеется противодействие. Если кто-то обработал этого уважаемого господина, значит, можно попытаться снять внушение?

— Я не смогу, — решительно покачала головой Варвара. — Как говорится, я не волшебница, а только учусь. Это должен делать серьезный специалист, причем делать деликатно, поэтапно, чтобы не повредить человеческую психику. Рязанов — не демон из «нижнего мира», он не злодей, не какой-то беспринципный урод, просто кто-то слепил из него послушного исполнителя.

— Почему именно он? — спросил я.

— Это зависит от личных качеств, — подсказал Якушин. — От умения выполнять взятые на себя обязательства, от интеллекта с эрудицией, от пробивных способностей, от его навыков и места работы, в конце концов. Возможно, это связано с деталями биографии. Профессиональные навыки останутся при нем, невзирая на то что в его черепе поковырялись. Он может быть бывшим или действующим правоохранителем, работником спецслужбы, вашим коллегой, Никита Андреевич… Минуточку, господа…