Читать книгу "Сновидцы - Маккензи Каденхэд"

– Доброе утро, Спящая красавица, – говорит он привычно, протягивая мне стакан воды. – Как спалось?

Встаю на ноги и выбираюсь из кровати. Хватаю стакан и выпиваю залпом, но так быстро, что захожусь в кашле, сгибаясь пополам. Все еще ватные ноги подкашиваются под тяжестью тела, которое колют тысячи иголок. Падаю обратно на кровать.

Сказать, что Ральфи выглядит озабоченно, значит ничего не сказать. Но мне, если честно, плевать. Да, он переживает, он чуткий человек, но разве можно это сравнивать с моей сказкой о незапланированном параличе, ночном нападении и снах с захватом тел, которые столь реальны, что возникает вопрос: было все на самом деле или нет?

Стихает приступ кашля, и я так широко открываю рот, что, кажется, все слова вылетят сами разом. И тут распахивается дверь, и в палату врывается знакомый мне зеленоглазый парень в клетчатой пижаме.

– Вот моя кровать! – ревет Уэс Нолан, ковыляет через всю комнату и заваливается прямо на меня.

Не успеваю и дернуться, как он шепчет мне на ухо:

– Ничего им не говори. Ни про паралич, ни про сны, – его слова слышу только я. – Встречаемся у Западных ворот.

Я и так недостаточно вменяема, чтобы отреагировать, а тут еще и Ральфи вмиг набрасывается на Уэса, оттаскивая его от меня.

– Какого черта, Джош? – рявкает он на застывшего в дверях племянника.

– Я только дверь открыл, а он уже там. Застал врасплох, – оправдывается Джош. – Да он же бредит.

Ральфи передает ему Уэса из рук в руки.

– Отведи в комнату, и не дай бог это повторится.

Джош бросает на меня извиняющийся взгляд (вот гад). Еще тридцать минут назад я бы плюнула ему в рожу, но сейчас не обращаю на подлеца внимания. После появления Уэса я в состоянии лишь изумленно наблюдать, как Джош уводит в коридор парня, в буквальном смысле, из моих грез…

Ральфи присаживается рядом с кроватью.

– Сара, мне так жаль… – Его голос звучит словно издалека. – Обещаю, когда ты вернешься сегодня вечером, мы со всем разберемся.

Дважды моргаю и перевожу взгляд на Ральфи, который, несмотря на искренность намерений, разобраться, скорее всего, ни с чем не сможет. Ни сегодня. Ни потом. Как он может починить мир, который только что полетел в тартарары?

– Мне нужно идти, – с трудом выговариваю я. Рассудок восстанавливается, голова кружится. – Даже не знаю…

Мой взгляд, должно быть, говорит о серьезности намерений, так как лаборант вопреки обыкновению умолкает. Встаю, направляюсь в ванную, чтобы принять душ и одеться. А когда оборачиваюсь, он с улыбкой произносит:

– Сегодня вечером мы проведем инструктаж. И обещаю: твой волшебный сон больше не потревожит ни один пациент!

Ральфи пытается пообщаться, что говорит о его доброте. Но этот разговор только подчеркивает, какой он профан… И дело не в том, что я больше не в Канзасе. Изумрудный город объявил моему черно-белому миру разноцветную войну. И теперь нужно встретиться с ним – с волшебником, что ждет меня у Западных ворот.

Глава одиннадцатая

Морось, что встречает меня на пороге клиники, уступает место плотной завесе дождя, настоящему ливню. Добираюсь до школы на этот раз вовремя, но во дворе практически пусто. Две девчонки жмутся друг к другу под зонтиком с изображением Моне, какой-то парень летит, держа над головой рюкзак в надежде не намокнуть. И все. Больше некому заметить, что я подозрительно игнорирую главный вход, хотя он ближе, и направляюсь к Западным воротам.

Накидываю сверху капюшон парки – сомнительная защита, но хоть что-то – и бегу трусцой вокруг школы. Огибаю зал естествознания (пульс учащается) и, прибавив шаг, мчусь к крытой галерее.

Уэс ждет.

Стягиваю капюшон. С меня льет вода, по лицу сбегают ручейки, но я не вытираюсь. А сразу налетаю на него и тычу пальцем в грудь.

– Что, черт возьми, происходит? – выпаливаю я слова, которые так давно нужно было произнести.

Он молча протягивает мне руку… и сложенный листок.

Рыжий парень. Сон про ярмарку. Головешки гонятся по комнате смеха. Хватают в зеркальном лабиринте. Паралич разбил, по крайней мере, на два часа.

Перевожу взгляд с записки на Уэса. Трясутся руки.

– Узнаешь? – настойчиво спрашивает он.

У меня пропадает голос, я могу лишь шептать:

– Ты застрял между двух Головешек на ярмарке.

– Я прятался…

– В игровой палатке.

Мы молча смотрим друг на друга. Лишь дождь молотит по крыше, подчеркивая возникшую паузу. Одно дело – задуматься, действительно ли реальность переворачивается с ног на голову, и абсолютно другое – когда твои бредовые подозрения подтверждаются. Я вдруг чувствую, что устала. Вымоталась. Неуклюже прислоняюсь к стене и сползаю на сырой бетон.

– Разве такое возможно? Мы правда видим один сон? – я не поднимаю взгляда от мокрой земли.

– Похоже на то, – отвечает он и садится рядом на корточки. Я ощущаю его пристальный взгляд, но не в силах взглянуть на его лицо.

– Ты давно понял?..

– С тех пор, как ты проболталась про Джиджи и оленя.

Ничто в его голосе, ни одна нотка не намекает на то, как он реагирует на этот глюк в матрице. Я же, напротив, чувствую уязвленность, едва могу справиться с собой. Расцениваю его хладнокровие как непосредственный вызов.

– И тебе не пришло в голову со мной поделиться? – я свирепо гляжу на него. – Мы могли бы все рассказать, и ничего бы не произошло!

– Что рассказать-то? – качает головой Уэс. – Что во сне у нас одно сознание на двоих? После такого заявления нас точно запрут в психушке.

– Есть же лабораторные исследователи, врачи…

– …которые решат, что мы чокнутые, – прерывает меня Уэс. – Это если повезет. Хуже будет, если они поверят нашим словам? – Его презрительный смешок прозвучал жестоко и снисходительно одновременно. – Оптимистичный прогноз: возьмут у родителей разрешение и начнут ставить опыты. – Он сжал кулаки так, что побелели костяшки. – С меня, например, уже достаточно.

Несмотря на рост и отвагу, Уэс сейчас вдруг кажется маленьким мальчишкой. Он вздыхает полной грудью, трясет руками и проводит ладонями по лбу. Потом продолжает так тихо, что сквозь звуки дождя я едва его слышу:

– Я ничего тебе не сказал из-за страха, что проболтаешься.

И замолкает. Намеренно. Такую тишину нельзя нарушать. И я жду. Вскоре он поднимает взгляд и говорит:

– В одиннадцать я стал физически воспроизводить свои сны. Моя излишне религиозная мать не могла жить с демоном, который овладел ее сыном. Я мог разбить все тарелки в два часа ночи, открыть все окна в середине января, ведь мне снилось, что я пожарный и эвакуирую здание. Отчим стал отправлять меня в разные клиники для изучения. К тринадцати годам я сбился со счета, в скольких испытаниях участвовал. – Он снова глубоко вдохнул, прежде чем продолжить. – Очередная попытка закончилась комой.