Читать книгу "Тайна русского путешественника - Юлия Алейникова"

— Марат, не будь дураком. Пока не найдется его труп, — жестко поправила его Лариса. — И лучше бы он нашелся. Мы в тупике. Наследство не открыть, доверительное управление не оформить. Ждать придется как минимум год. Год! — «И это еще не самая большая проблема», — закончила про себя Лариса.

— А что ты, собственно, трепыхаешься? — равнодушно поинтересовался Марат, закуривая сигарету. — Твоя часть дела все равно под контролем, Чемезов с тобой. Чего ты боишься?

— Я боюсь того, чего не знаю, — огрызнулась Лариса. — Потуши сигарету. Ты же знаешь, я не выношу табачной вони. Нам нужен труп Арчугова, кто бы его ни убил. У тебя есть связи в Следственном комитете? Ты можешь на них надавить, чтобы они отыскали тело?

— Дорогуша, как я могу на них надавить? На них начальство давит, — с наслаждением затягиваясь сигаретой, первой за последние семь часов, проговорил Марат.

— В таком случае найди его сам.

Глава 8

Хами. Китай. Май 1879 г.

— Николай Михайлович, не могу больше, ну что он пристал, этот чин-цай? — жалобно шептал на ухо начальнику поручик Роборовский.

Обед длился уже не меньше трех часов, блюд было подано великое множество, и гостеприимный хозяин настоятельно требовал, чтобы гости попробовали каждое.

Присутствующие за столом важные чиновники Хами и старшие офицеры не отставали от хозяина, так что отказать в ответной любезности было никак невозможно. И даже отличавшийся прекрасным аппетитом Николай Михайлович ощущал к середине обеда некоторую тяжесть и пресыщение, что уж говорить о менее закаленных в застольных баталиях Роборовском и Эклоне!

Обед был подан во вполне китайском духе.

«Баранина и свинина, а также чеснок и кунжутное масло играли важную роль; кроме того, подавались и различные тонкости китайской кухни, как то: морская капуста, трепанги, гнезда ласточки саланганы, плавники акулы, креветы и т. п. Обед начался сластями, окончился вареным рисом. Каждое кушанье необходимо было хотя бы отведать, да и этого было достаточно, чтобы произвести такой винегрет, от которого даже наши ко всему привычные желудки были расстроены весь следующий день. Вина за столом не было по неимению его у китайцев; но взамен того подавалась нагретая водка двух сортов: очень крепкая и светлая (шань-дзю) и более слабая, цветом похожая на темный херес (хуань-дзю); та и другая — мерзость ужасная. Китайцы же пили ее в достаточном количестве из маленьких чашечек и, как всегда, подпив немного, играли в чет и нечет пальцев, причем проигравший должен был пить. Наше неуменье есть палочками, а в особенности питье за обедом холодной воды сильно смешили китайцев, которые, как известно, никогда не употребляли сырой воды».

— Жаль, мы не можем устроить им наше русское застолье, — со вздохом заметил Эклон. — Посмотрел бы я, как бы им понравились наши щи, да соленья, да запеченный гусь, да русской бы им водочки. А то пьют незнамо что, бедняги.

— Ох, Федя, помолчи. Я о еде еще недели две слышать не смогу, — тихонько стонал Роборовский, пытаясь изобразить при этом на лице довольную улыбку.

— Господин Лю, рад видеть вас, невзирая на поздний час. — Голос капитана Адамса, точнее, просто мистера Адамса звучал прохладно, несмотря на любезную формулировку. — Надеюсь, вы пришли мне поведать о том, что наш драгоценный чин-цай выставил русских вон из оазиса, запретив двигаться дальше?

— Увы, мистер Адамс, мне бы от всей души хотелось этого, но господин чин-цай отказывается меня слушать. Я употребил все свое влияние, но он словно бы оглох. — Лю Юань покачал головой, отчего его толстенькие кругленькие щечки затрепыхались, как желе. — Я думаю, его светлость рассчитывает получить от русских дорогие подарки. Их превосходительство очень падок на подношения.

— Разве я недостаточно одарил чин-цая, чтобы он самым решительным образом изгнал русских из Хами? — Голос капитана зазвенел духовой медью, отталкиваясь от глинобитных стен и заставляя Лю Юаня съеживаться и втягивать голову в шею. — Да за те деньги, что получил от меня ваш чин-цай, можно было бы смело отравить этих русских во время обеда! — Капитан вскочил с места и, подойдя вплотную к Лю Юаню, уперся в него острым, как клинок, недобрым взглядом. — Или мои деньги не дошли до губернатора? Гм? Отвечай, подлец, сколько ты украл? — И капитан Адамс без всяких церемоний схватил Лю Юаня за ворот вышитого халата и стал трясти, словно грушу. — Или ты забыл, подлец, какая кара в вашей стране ожидает воров и взяточников?

Несчастный Лю сильно побледнел, утратил всю свою напыщенность и имел вид жалкий и беспомощный. Но его маленькие, прикрытые веками глазки сверкали злобно и мстительно.

— Отпустите меня, господин Адамс. — Голосок китайца звучал просительно, но фальшиво. — Я клянусь здоровьем императора, что передал ваши подарки его превосходительству, и не моя вина, что он оказался так очарован этими русскими. Да и то сказать, господин Пржевальский — настоящий герой, его знают во всем мире. Он большой ученый. Знакомство с таким человеком — честь для каждого… — лепетал Лю, не испытывавший перед англичанином никакого страха, зато ясно видящий новую возможность пополнить свой кошелек, а возможно, и губернаторский, если такова будет воля провидения.

— Не говори чепухи! — отшвырнул его от себя капитан. — Мы все знаем, что он никакой не ученый, а обыкновенный шпион, русские спят и видят, как бы прибрать к рукам Восточный Туркестан и Джунгарию! И чин-цай тоже должен это понимать. — Он сделал паузу и после нескольких глубоких вдохов проговорил: — Вот что, дорогой мой Лю, — слова англичанина неожиданно прозвучали холодно и равнодушно, и Лю вдруг, впервые с начала разговора, испугался по-настоящему, — или ты отрабатываешь полученные деньги, немалые деньги, или… — англичанин хитро улыбнулся, — бог (или кому ты там молишься) покарает твою нечестивую душу. Ты можешь упасть с лошади и свернуть шею. На тебя могут напасть разбойники, твой дом может сгореть. Да мало ли что может случиться с нечестивым человеком, нарушившим обещание?

Лю с трудом сглотнул возникший откуда-то в горле огромный ком и, сложив перед собой дрожащие руки, заверил мистера Адамса в своем твердом намерении выполнить взятые на себя обязательства, чего бы ему это ни стоило.

— Вот и хорошо. Я был уверен, мой драгоценный друг, что могу на тебя положиться, — с откровенной насмешкой заверил англичанин, выпроваживая своего гостя. — И не затягивай решение нашего дела.

Покинув дом Адамса, господин Лю смачно и зло сплюнул на землю. Он любил деньги, но очень не любил иностранцев. Все они были заносчивы и самодовольны до невозможности. Жалкие, ничтожные варвары! Если бы не деньги…

На следующий день чин-цай приехал в русский лагерь в сопровождении своего помощника по гражданской части Лю Юаня и целой толпы офицеров и пригнал в подарок русским путешественникам нескольких баранов. Свита его держала себя крайне неприлично. Увидав какую-нибудь вещь, офицеры тотчас же просили ее продать или подарить. Поданные для угощения сласти и даже сахар к чаю китайцы расхватали, как школьники, пользуясь тем, что этого не видит чин-цай, помещавшийся с Пржевальским и несколькими более важными лицами в палатке, остальные за неимением места оставались на дворе. Лю Юань тоже счел для себя возможным остаться снаружи и с большим интересом изучал багаж путешественников, во всяком случае те вещи, до которых мог дотянуться. То и дело охая, как богаты эти русские и как щедро русский царь оплачивает экспедиции господина Пржевальского. Его замечания подбадривали китайских офицеров, стремящихся как можно плотнее набить свои карманы чужим добром.