Читать книгу "Страсти по адмиралу Кетлинскому - Владимир Шигин"

Даже беглое ознакомление с послужным списком Колчака заставляет изумиться тому, почему этот, в общем-то, обычный офицер был внезапно вознесен на одну из высших должностей в военно-морской иерархии. Итак, до 1912 года Колчак служит начальником оперативной части в Морском генштабе. Надо признать, что Колчак был достаточно известен в определенных кругах как полярный путешественник и специалист по гляциологии (науке о льдах), но к военно-морской службе эти его личные увлечения никакого отношения не имеют. С 1914 го по 1915 год Колчак является флаг-капитаном по распорядительной части командующего Балтийским флотом. В декабре 1915 года его назначают начальником минной дивизии Балтийского флота в обход установленному правилу — обязательному прохождению перед назначением на контр-адмиральскую должность такой важной служебной ступеньки, как командование кораблем 1-го ранга. Но не будем в данном случае особо придирчивы, ведь шла война и вопросы назначения надо было решать быстро, без излишней формальности. В должности начальника дивизии Колчак провел лично лишь одну провальную операцию в Норчепигской бухте, о которой мы уже говорили выше. По большому счету, за провал этой операции его вполне можно было снимать с должности, как начальника, не выполнившего поставленной перед ним боевой задачи и не сумевшего организовать управление и взаимодействие отрядов кораблей в море. Но в апреле 1916 года (т.е. всего через три месяца нахождения в должности) Колчака неожиданно производят в контр-адмиралы. А еще через каких-то два месяца, не имея больше никаких новых заслуг, он еще более неожиданно для всех вдруг становится вице-адмиралом и командующим Черноморским флотом.

Впоследствии Колчак так объяснил свое назначение командующий Черноморским флотом: «…Назначение меня в Черное море обусловливалось тем, что весною 1917 года предполагалось выполнить так называемую Босфорскую операцию, то есть произвести уже удар на Константинополь… На мой вопрос, почему именно меня вызвали, когда я все время работал в Балтийском флоте… генерал Алексеев сказал, что общее мнение в Ставке было таково, что я лично, по своим свойствам, могу выполнить эту операцию успешнее, чем кто-либо другой.

В данном случае Колчак, сам того не желая, несколько приподнимает завесу тайны над своим назначением Дело в том, что фактически руководивший тогда всеми Вооруженными силами России генерал Алексеев являлся масоном весьма высокого градуса посвящения. Он упоминается, в частности, в знаменитом «масонском списке» Н. Берберовой, как видный деятель весьма влиятельной «Военной ложи», возглавляемой видным политическим деятелем Гучковым, главным организатором будущего февральского переворота. Помимо всего прочего, Алексеев был и лично дружен с Гучковым, который почти в открытую готовил свержение царя. Как отмечал зарубежный русский историк Г.М. Катков в своей книге «Февральская революция»: «Заговор Гучкова был не единственным, в это время вынашивались и другие планы, но к весне 1917 года Гучкову, очевидно, удалось продвинуться дальше прочих…»

В прессе встречается информация, что жандармерия уже в начале 1916 года взяла Колчака в секретную разработку как «человека Гучкова». Основания для этого у нее были. Жандармский генерал Спиридович пишет в своих воспоминаниях о неких важных собраниях в Петербурге в октябре 1916 года на частных квартирах, в том числе и у Максима Горького. Там якобы возник некий «морской план» дворцового переворота, на который были якобы согласны Колчак и Капнист. Упоминает Спиридович в этой связи и Гучкова. Генералу Спиридовичу вторит в своих воспоминаниях убийца Распутина князь Феликс Юсупов. Князь впоследствии вспоминал, что сразу после февральского переворота он встретился еще с одним из главных заговорщиков-масонов, Родзянко: «Завидев меня, Родзянко встал, подошел и спросил с ходу: «Москва желает объявить тебя императором. Что скажешь?» Не впервые слышал я это. Два уже месяца находились мы в Петербурге, и самые разные люди — политики, офицеры, священники — говорили мне то же. Вскоре адмирал Колчак и великий князь Николай Михайлович пришли повторить: «Русского престола добивались не наследованием или избраньем. Его захватывали. Пользуйся случаем Тебе все карты в руки. России нельзя без царя. Но к романовской династии доверие подорвано. Народ более не желает их». Итак, если верить Юсупову, Колчак был среди тех, кто пытался заменить на престоле Императора Николая Феликсом Юсуповым.

Заметим, что впоследствии Колчак сразу и всецело признал и февральский переворот, и режим Временного правительства, предав столь доверявшего ему императора Николая Второго. Сегодня мало кто знает, что единственным из всех флагманов российского флота, кто в первые дни революции заявил, что «остается верен его величеству», был лишь вице-адмирал М.К. Бахирев. Все остальные, стараясь не опоздать, поспешили заверить новую власть в своей полной к ней лояльности, наплевав и на присягу, и на адмиральскую честь. Первыми из перевертышей, разумеется, оказались вожди «младотурок» — Колчак, Непенин и Русин.

Как теперь хорошо известно, Колчак был назначен на должность командующего Черноморским флотом не только по требованию думского масонского лобби, но и при прямой протекции резидента английской разведки в России полковника Сэмюэля Хора и британского посла в Российской империи Бьюкенена и протежировании масонской оппозиции в Государственной думе. Здесь есть, над чем задуматься. С чего бы это англичанам стремиться поставить во главе наиболее стратегически опасного для них Черноморского флота в преддверии грандиозной Босфорской операции решительного, честного и талантливого адмирала?

Ведь именно боязнь того, что Россия наконец-то решит в ходе Первой мировой войны вопрос с Черноморскими проливами в свою пользу, и определила все дальнейшее отношение Лондона и к императору Николаю и к российской монархии в целом Если уж ставить во главе Черноморского флота своего человека, то уж не для того, чтобы он решал стратегические задачи Российской империи. «Своих» ставят, как известно, исключительно для того, чтобы они верой и правдой отрабатывали «свой хлеб».

Глава шестая.

КОЛЧАК И КЕТЛИНСКИЙ

Итак, уже 5 марта 1917 года Колчак распорядился устроить торжественный молебен и парад по случаю победы революции и, выступая на митинге в Севастополе, «выразил преданность Временному правительству». Об этой же преданности адмирал с гордостью говорил и во время допроса чекистами в 1920 году. Тогда Колчак откровенно заявил: «Я первый признал Временное правительство…»

Из воспоминаний контр-адмирала А.Д. Бубнова: «В Ставке контр-адмирал Колчак был милостиво принят Николаем Вторым и сразу произведен в вице-адмиралы. В тот же день он выехал в Севастополь, где 15 июля 1916 года вступил в командование Черноморским флотом Первым делом Колчак начал выкорчевывать наследие своего предшественника Эбергарда».

«В адмиральском кабинете, в открытом море на мостике, всюду, где впервые появлялся адмирал (Колчак. — В.Ш.), происходили драмы», — вспоминал флаг-офицер командующего по общим вопросам Р.Р. Левговд. На совещаниях флагманов Колчак закатывал истерики, орал, бросал под ноги и топтал фуражку. Особенно он любил он устраивать такие представления на глазах младших офицеров и даже матросов, стараясь приобрести таким образом у них популярность.