Читать книгу "Имя для Лис - Ли Виксен"

Так Роуэн стал сиротой по материнской линии. Но у него оставался любящий отец, целый рой нянек и кормилиц, и что самое поразительное – у его колыбельки все чаще стала появляться… королева. Да, наша Бесплодная Слива вышла из своего темного флигеля, стоило шумному семейству Штольца покинуть дворец. Другая на ее месте возненавидела бы малыша, это живое доказательство измены мужа, но только не королева. Она ведь любила детей. Это и было самым страшным и трагичным в ее судьбе. При всей своей нежности и природном материнском инстинкте она не смогла дать стране то, чего та от нее так ждала, – наследника. А вот графиня смогла. И, может быть, именно это оправдало в глазах королевы противоестественный союз ее супруга и северянки.

Она не могла и не хотела злиться на Роуэна. И хотя королева продолжала избегать мужа, ее все чаще замечали в детской. Поначалу у порога, потом у кроватки, а иногда и на ковре возле нее. Среди разбросанных игрушек и крошек печенья Бесплодная Слива смеялась заливистым смехом и пела свои чудные симмские колыбельные.

Однако судьба уже готовила этому венценосному малышу тяжелое испытание.

Однажды король не запер дверь своего особого кабинета, где хранились его магические находки, и оставил сына играть с бумагами (не исключено, что среди тех листов находился и мой законопроект). Когда отец вернулся в покои, то Роуэн, уже посиневший, лежал лицом вниз на каменном полу, сжимая в ручонке какую-то проклятую драгоценность. Я проходил мимо кабинета, когда обезумевший король выскочил из дверей и стал звать на помощь. Именно я подбежал к малышу и вырвал из его ладошки смертоносную вещицу. Вырвал и швырнул в стену с такой силой, что та разлетелась вдребезги. Но темно-зеленое магическое пламя уже окутало принца Роуэна, и в сознание он так и не вернулся. Я видел это пламя, возможно, потому, что сам коснулся артефакта. Видел его и король, проводивший с вещами Поглощающих гораздо больше времени и прекрасно понимавший, что от неизвестного недуга принца не спасет ни один лекарь.

И тогда король решился на то, что любому нормальному отцу показалось бы безумством. Он взял мальчика и поскакал в ближайший к нему Удел Света. Люди редко говорили о хозяине этого места, как и о прочих высших магах, но его не обвиняли ни в особых злодействах, ни в тяге к жестокости. Я следовал за моим королем, как он ни проклинал меня, как ни гнал назад. И хотя принца вез отец – я видел лишь светлую головку за краем плаща, – мне казалось, что с каждым километром сердце Роуэна билось все тише, выдох все реже сменялся вдохом.

Когда мы вошли в Чертог Света, то словно шагнули из летнего полдня в студеные зимние сумерки. Воздух искрился снежинками, а дыхание вырывалось облачками пара, инеем оседая на усах и бороде. Сияющий явился к нам почти сразу. Седой старик, иссохший, как старое дерево, но чей взгляд пронизывал насквозь. Нехорошие у него были глаза, мертвые и равнодушные. Он не был одет в магическую робу или плащ. Обычная крестьянская рубаха и штаны. Ноги его были босы: он шел по снегу, не замерзая, и, к моему удивлению, не оставлял следов. Маг ничего не сказал, а только подошел к королю, который трясся то ли от холода, то ли от страха перед Сияющим. Затем старик отодвинул ткань с лица мальчика, закутанного в плащ, и произнес:

– Интересно.

Мозолистым пальцем он коснулся сначала лба принца, затем кончика носа и нижней губы. Потом словно разрезал воздух по этой линии над лицом Роуэна. В тот же миг вокруг ребенка словно что-то разорвалось, лицо мальчугана побагровело, он учащенно задышал, а потом и вовсе разревелся. И я, и король потрясенно уставились на волшебника, спасшего малыша, но тот не дал нам сказать ни слова.

– Пока он с тобой, – Сияющий ткнул пальцем в короля, – он будет в опасности. Ты уже сгнил до нутра, играя с вещами, которые тебе неподвластны, а теперь хочешь сгноить и сына.

Король собирался ответить, но маг махнул сомкнутой ладонью перед лицом монарха, и тот замолчал, словно по волшебству. Хотя почему же «словно» – это и была магия, мгновенно запечатавшая рот великому королю.

– Пока он принц, он не будет знать покоя. Каждому встанет поперек горла, каждому будет мешать. И ты его не защитишь, – пригрозил старик. – Пусть отречется. От имени, от рода, от дворца.

Сияющий развернулся и собрался уходить, но, помедлив, взглянул на меня. Столько лет прошло, а я все еще помню его ужасающе-пронзительный взгляд. Глаза старые и мудрые, непрощающие и бесконечно усталые. Он смотрел на меня или сквозь меня, будто пытался разглядеть будущее, а затем изрек, кивнув на короля:

– Он уже потерял свою империю. Не надейся на него, беги пока несут ноги. Ты уже знаешь, что грядет.

Он ошибался. Тогда я еще ничего толком не знал, а только чувствовал где-то глубоко внутри, что впереди нас ждут страшные и темные времена.

– Строй свою империю, Мастос, – добавил старик, непонятно как узнавший мое имя. – Империю слухов, тайн и донесений. Такие королевства обычно стоят прочнее, чем те, что воздвигнуты на человечьей крови. Придет время, и ты спасешь мир.

С этими словами он исчез. А мы с королем покинули Удел Света, оба пребывая в замешательстве. Каждый услышал жуткое предсказание, и каждый должен был решить, как ему с ним жить.

Король был смелее меня. Покуда я продолжал учить молодых герцогов и герцогинь при дворе, даже не помышляя о строительстве какой-то там империи, он поступился своей любовью к сыну и отослал Роуэна к матери, подальше от опасной магии.

Вместе с ребенком королева словно потеряла смысл оставаться в Ярвелле подле супруга. Наша венценосная госпожа собрала своих фрейлин и в один день покинула и дворец, и столицу. Сначала все твердили, что она отправилась на Симм повидать родных, затем – что решила посетить все тридцать святилищ богов Королевства, чтобы замолить грехи мужа, но постепенно голоса умолкли. Потому что поняли: Бесплодная Слива покинула дворец и страну навсегда. Оскорбленная, раздавленная, так никем и не понятая. Одинокая чужестранка в дальнем краю, у которой отняли единственное, что приносило ей радость, – малыша Роуэна.

Мальчик же изредка приезжал в Ярвелл, чтобы повидать отца, но оставался лишь на пару дней – искусству править он обучался у себя в Штольце. Лишить сына прав на престол, несмотря на предречения Сияющего, король так и не смог. И уже вскоре пожалел об этом. Здоровье его пошатнулось, и ближайшие родственники – многочисленные дядья, племянники, троюродные братья и сестры – почуяли запах большой наживы.

Первое покушение на Роуэна произошло, когда тому сравнялось восемь. В тот раз один личный охранник принца погиб, а другой был тяжело ранен и месяц потом умирал, несмотря на старания лекарей королевской семьи. Не прошло и полугода, как на мальчика напали снова, когда он гулял в саду своего дворца с гончими. Собак убили, хотя они и не были сторожами, а до мальчика не добрались лишь чудом – он успел укрыться в доме на дереве и отрезать веревочную лестницу. Покуда наемные убийцы пытались взобраться на дуб, подоспела стража. Графиня, которой сын был выгоден во дворце и сильно мешался в Штольце, конечно, пыталась его защитить. Но и она, подобно королю, сильно сдавала позиции на политическом небосклоне нашей страны. Пришли новые родственники, молодые, с полным ртом острых и крепких зубов, не гнушающиеся убийством ребенка. Что могла противопоставить им стареющая графиня вместе с маленьким кругом прислуги и охраны?