Читать книгу "Расколотый разум - Элис Лаплант"

Я возбуждена, меня вдохновляют мои обиды.

– Знаю, что это в ней говорит болезнь, но все равно мне так больно. Так больно. – Голос Фионы звучит приглушенно. Она не поднимала головы.

– Нет, это я. Перестаньте обращаться со мной, как с сумасшедшей. Я забывчива, да. Но то, что я забыла, куда дела ключи от машины, еще не делает меня психопаткой. И не тряси головой. Я слышала, как ты говорила по телефону: «Сегодня она сама не своя. Психопатка». Ты так и сказала. Даже не отрицай.

Фиона просто трясет головой.

Вмешивается блондинка:

– Дженнифер, ты не можешь найти ключи от машины по той простой причине, что они больше не существуют. Твою машину продали в прошлом году. Тебе нельзя водить. Ты слишком больна.

– И ты туда же.

– И я. Все.

– Все.

– Да, просто поспрашивай. Давай же. Выйди на улицу. Постучи в пару дверей.

– Тогда вы двое обсуждали меня. – Я растягиваю слова. – У вас есть какая-то цель. Тебе нужны мои деньги. Фиона, ты рылась в моих бумагах. Это я тоже видела.

Фиона поднимает голову:

– Мам, я твой советник по финансам. И ты дала мне полномочия поверенного. Больше двух лет назад. Когда у тебя только нашли болезнь Альцгеймера. Помнишь? – Она со смешком поворачивается к Магдалене: – Я спрашиваю женщину с деменцией, помнит ли она. И кто тут рехнулся?

– Ну все. Выметайся. Сейчас же. И документы оставь. Я хочу все проверить.

– Мам, ты никогда не могла ничего «проверять» в цифрах. Ты сама это говорила. С деньгами ты безнадежна.

– Ну что же. Тогда я кого-нибудь найму. Аудитора.

– Аудитора? Зачем это?

– А зачем нужен аудит? Чтобы удостовериться, что все в порядке. Назовем это «альтернативной точкой зрения».

– Но ты всегда доверяла мне. Всегда.

– Будь профессионалом. Разве я выхожу из себя, если пациент хочет проконсультироваться? Хороший бы врач из меня тогда бы получился.

– Это другое дело.

– Почему же. Почему? Что ты там прячешь?

– Ничего! Мама, возьми себя в руки.

– Я взяла. Прямо-таки обняла себя. И больше меня не предать. Убирайся. И держись подальше. С этой минуты у меня больше нет дочери.

Гора с плеч падает, когда я говорю это. Ни дочери! Ни мужа! Ни сына! Никаких преград! Я соберу вещи. Я отправлюсь вперед, к неизведанному. Уволюсь с работы. Я заслужила отпуск. У меня есть сила воли.

Я помню отчеты, что так тщательно сверяла Фиона. И у меня есть деньги. Никто не узнает, куда я поеду. Никто не выследит меня. Я больше не узница в собственном доме. Больше никто не будет смотреть на меня и ходить за мной по пятам. Манящая свобода.

– Дженнифер, ты не сделаешь ничего из этого, – говорит Магдалена. Она совсем не смогла совладать с лицом. На нем явно читается триумф.

– А ты держись подальше. Хотя тебя ведь уже втянули, так? Ты – часть этого спектакля. Что ж, ты уволена. Обе – на выход. Мне есть чем заняться.

Магдалена кладет руки на бедра.

– Ты не можешь меня уволить.

– Что?!

– Ты не можешь меня уволить. Ты мне не начальник.

– Кто же, если не я?

Магдалена указывает на Фиону:

– Она. С твоим сыном. Они меня наняли. Подписали договор с агентством. Деньги платят они.

– Нет. Это мои деньги. Это я точно знаю.

– Но на чеке каждый месяц стоит не твое имя.

– Это всего лишь ловкость рук. Робингудство. Кроме того, ты забыла, что это мой дом. Я решаю, кому приходить, а кому – уходить.

Фиона перебивает, ее подбородок дрожит.

– Ненадолго.

– Прошу прощения?

– Этот дом еще недолго будет твоим. Мы с Марком договорились.

– С каких это пор вы так подружились?

– Мы общаемся. Действуем сообща. Когда нужно. И мы без сомнений сделаем так, чтоб тебя признали невменяемой и отправили в дом престарелых. У нас достаточно доказательств. Звонки в девять-один-один. Вызовы скорой. Свидетелиочевидцы. Не говоря уже об идущем расследовании.

– То есть вы все в сговоре.

– Да, все, – говорит Магдалена. – Весь мир! – Идет к плите, ставит на нее чайник. – Сейчас выпьем чая. А потом прогуляемся. Нам нужно кое-что купить. Помоги мне составить список. Молоко, конечно же. И паста. Приготовим ее на ужин. Сделаю соус маринара, если найдем свежий базилик. А если нет – просто потрем сверху пармезан. Что-то еще нам было нужно. У нас соль почти кончилась. Вот список. Что-то добавим? Я ничего не упустила?

Я беру список. Смотрю на пометки на нем. Закорючки. В этом нет ни малейшего смысла. Я вежливо киваю, чтобы показать, что могу разобрать. Что-то меня изводит. Свистит чайник. Чай. Молоко. Сахар. Что случилось только что? Почему Фиона утирает красные глаза и не смотрит на меня?

– Да, вот так вот. Успокойся. Пора успокоиться. Мы выпьем по чашке чая, поговорим, а потом пойдем в магазин. – Она обращается к Фионе. – Идите домой. Все будет хорошо. Все уже позади. Она ничего не вспомнит завтра. Или даже через час.

– Но она никогда так ко мне не относилась. К Марку, да, но не ко мне.

На самом деле это не так. Тебя просто здесь не было. Я могла бы тебе многое рассказать. Ситуация складывается не в пользу.

– Об этом говорил доктор Дзиен. Он говорит, что у нее началась худшая стадия. Следующая будет легче. Гораздо печальнее, но легче. Час почти пришел. Мы уже не так важны.

Я внимательно слушаю, думаю, что это важно, но слова исчезают сразу же после произнесения вслух.

Беру печенье с тарелки. Впиваюсь в его сладость. Пью горячую жидкость из чашки, что передо мной. И не обращаю внимания на двух женщин на моей кухне, двоих из множества полузнакомых мне людей, что так свободно вторгаются в мой дом, в мое пространство. И даже сейчас одна из них нагибается над стулом и тянется, чтобы потрепать меня по голове. Как собачку. Нет. Стоп. Я не животное, что можно приручить лаской. Меня не приручить.

* * *

Есть одна-единственная фотография Джеймса, которая мне нравится. Он тут во всем своем великолепии, самолюбии и самолюбовании. Надень он корону и леопардовую шкуру, – нелепее бы все равно не получилось бы.

Мне она нравится своей честностью. Люблю ее за то, что на ней – правда. На других он кажется импульсивным, открытым, играет, одним словом. Но это лишь притворство. В жизни же он о себе слишком высокого мнения, чтобы относиться к другим как к равным. И то, что я вижу это, ничуть не уменьшает моей любви к нему.

* * *

Зову Аманду. Закрываю за собой дверь и кладу ключ в карман. Тишина. На ощупь нахожу выключатель, – и прихожую заливает свет. «Есть кто?» – зову я, на этот раз громче. Ничего. Может, она уехала из города? Но она бы мне сказала. Напомнила бы поливать ее цветы, забирать почту и кормить Макса.