Читать книгу "Аркадий Райкин - Елизавета Уварова"

Всё это время Ленинградский театр эстрады и миниатюр лихорадило. Менялись режиссеры, уходили актеры, не было репертуара, зрители плохо посещали спектакли. Вероятно, если бы не усилия Гершмана, настойчиво ожидавшего возвращения из Москвы Аркадия Райкина, очередной, похожий на других, «мелкотравчатый» театр не выдержал бы даже сезона.

Первый Всесоюзный конкурс артистов эстрады

С «Чаплином» и «Мишкой» Райкин выступал на Первом Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, заметном событии, состоявшемся в октябре (первый тур) 1939 года. Принять в нем участие Аркадию Исааковичу настойчиво советовал председатель Комитета по делам искусств при Совнаркоме М. Б. Храпченко. Первый тур прошел в Ленинграде, где среди членов жюри была любимая актриса Райкина Е. М. Грановская.

Конкурс вызвал большой интерес у эстрадников. Достаточно сказать, что в первом туре участвовало более тысячи артистов, ко второму, состоявшемуся в Москве, было допущено лишь 250 конкурсантов, среди них немало известных артистов. На конкурсе в основном были представлены три жанра: разговорный, вокальный, танцевальный. Пройдя на третий тур, Райкин начал уже не на шутку волноваться: среди соревнующихся в разговорном жанре были выдающаяся актриса театра и эстрады Мария Миронова, певица и мастер трансформации Анна Гузик, известные чтецы Натан Эфрос и Петр Ярославцев. В жюри, возглавлявшееся И. О. Дунаевским, входили авторитетные деятели искусства Н. П. Смирнов-Сокольский, Л. О. Утесов, В. Н. Яхонтов, И. В. Ильинский, Тамара Ханум, Бюль-Бюль Мамедов и другие, а также писатели М. М. Зощенко, В. Я. Типот, В. Е. Ардов, поэт В. И. Лебедев-Кумач. Самым сильным по результатам оказался танцевальный жанр — были присуждены две первые премии. Замечу, что среди конкурсантов вокального жанра уже известная к тому времени Клавдия Шульженко заняла лишь четвертое место.

На заключительном туре, проходившем в Колонном зале Дома союзов, Аркадий Райкин должен был показывать своего «Чаплина». Концерт лауреатов затянулся, и публика нетерпеливо ждала объявленного номера, а артист... в полном смятении искал куда-то исчезнувшую тросточку. Сломя голову кинулся он вниз, в зрительский гардероб, и стал умолять одолжить ему на время под честное слово какую-нибудь трость. Его состояние и внешность вызывали сочувствие, и гардеробщица дала ему здоровенную палку, не очень соответствующую назначению. Схватив спасительную «соломинку», он, перепрыгивая через ступени, помчался наверх и, задыхаясь, вылетел на эстраду. Кто же так жестоко подшутил над молодым артистом, чуть не сорвав его номер? Выяснилось, что это был Н. П. Смирнов-Сокольский. «Артисту нужен опыт, — сказал он в ответ на возмущенные эскапады Райкина. — В старину зеленых юнцов еще не так разыгрывали». Аркадий Исаакович многие годы не мог забыть жестокий розыгрыш, рассказывал об этом эпизоде с горечью и возмущением. Что касается Смирнова-Сокольского, то он всегда высоко ценил талант Райкина, говорил и писал о нем только в превосходной степени.

Конкурс благополучно завершился. Член жюри, критик и эстрадный автор Евгений Вермонт по его окончании делился впечатлениями: «Еще в 1-м туре наметились два весьма печальных симптома в состоянии нашей эстрады: невероятная бедность жанров и сильнейшее отставание в области сатиры и юмора. Я помню такой горький день, когда из двадцати трех участников 1-го тура было семнадцать представителей «художественного чтения» и шесть певиц... «Художественное чтение»... становится буквально бичом эстрады. Каждый человек, умеющий читать вслух, считает своим правом вылезать на подмостки».

Что касается Райкина, получившего вторую премию, то именно с разговора о нем начал Евгений Вермонт рассказ о конкурсе: «Мне кажется, тут жюри несколько поскупилось, этот исключительно одаренный, умный и тонкий эстрадник безусловно имел право на первую премию, не присужденную, кстати сказать, никому. Райкин — это настоящая советская эстрада. Его веселый и злой номер имеет синтетический характер. Тут и прекрасное, весьма своеобразное, этакое лукавое чтение, и грациозно-искристый конферанс, и фельетон, и блестящее искусство маски и пародии».

А вот что рассказывал позднее еще один член жюри, Леонид Утесов: «В процессе конкурса мой коллега по жюри Исаак Дунаевский все время грустно спрашивал меня: «Этот надолго?» — «На год», — отвечал я. «А этот?» — «Может быть, на три года». Вдруг на эстраду вышел худощавый, с большой шапкой черных волос молодой человек. Это был Аркадий Райкин. Он быстро и непринужденно исполнил три эстрадных номера. Члены жюри оживились, зрители аплодировали артисту. И когда Дунаевский, улыбаясь, спросил меня: «Старик, а этот надолго?» — «На всю жизнь!» — ответил я». Леонид Осипович очень любил вспоминать эту историю и законно гордился своей проницательностью, которой, кстати, не меньше, чем он, был одарен и Райкин.

Дореволюционные рецензенты, говоря об успехе актера, любили писать: «Утром он проснулся знаменитым». Не будем столь решительны в утверждениях, но конкурс, безусловно, привлек к Райкину внимание всех любителей эстрадного искусства. Записи пародийных номеров на Всесоюзном радио принесли молодому артисту еще более широкую известность. Его вводят в спектакль Московского театра миниатюр в ответственной роли конферансье. Он выступает на концертах в Колонном зале Дома союзов, домах творчества журналистов, писателей, Доме актера и на других престижных площадках.

В Кремле

Но особое значение имело для него выступление в Кремле на праздновании шестидесятилетия Сталина 21 декабря 1939 года, о чем он в наших беседах никогда не упоминал и нигде не писал. Я узнала эту историю благодаря случайности. Как-то во время работы над райкинскими «Воспоминаниями» я в разговоре с М. М. Жванецким посетовала, что в рукописи, лежавшей на моем столе, много размышлений на самые разные темы, но мало событий, «экшна», как теперь говорят. «Разве он не рассказывал о встрече со Сталиным?» — удивился Михаил Михайлович. Мне удалось, проявив некоторую настойчивость, расспросить Аркадия Исааковича об этой истории и записать на магнитофон его рассказ. На последнем этапе работы над «Воспоминаниями» он был включен в текст, не вызвав со стороны автора никаких замечаний. Позволю себе здесь повторить его, поскольку встреча со Сталиным сыграла немалую роль в судьбе молодого артиста.

«Неожиданно меня вызывают в Большой театр и говорят, что я должен участвовать в концерте, который готовится к 60-летию Сталина. Естественно, ни вопросов, ни возражений быть не может. Состоялась пробная репетиция. На следующий день другая — состав участников концерта изменился. Мои номера пока держатся. Утром 21 декабря нам объявляют, что концерт не состоится — Сталин не захотел. Ну что ж, лишний раз не надо нервничать! Я оказался свободен и мог воспользоваться приглашениями, которые заранее имел на этот вечер.

В первом часу ночи возвращаюсь в гостиницу. «Где же вы пропадали? Мы вас искали по всей Москве, — встречает меня дежурная по этажу. — Концерт-то был». — «Как, где был концерт?» — «Так, был. В Кремле, в Георгиевском зале. Вот вам телефон дежурного Комитета по делам искусств, который вас разыскивал».

Звоню. «Да, — говорит он сокрушенно, — к сожалению, мы вас не могли найти. Сейчас уже поздно, концерт кончился, ложитесь спать».