Читать книгу "Девушка из кошмаров - Кендари Блейк"

Между бормотанием и сплевыванием в окно Томас сказал мне, что ему потребуется минимум неделя на изучение лапландского бубна и поиск нужного ритуала для вызова Анны. Я делал понимающее лицо и кивал, все это время борясь с желанием найти ближайшую палку и начать выбивать соло на этом бубне прямо у себя на коленях. Глупо. Тут однозначно требуется проявить осторожность и сделать все правильно с первого раза. Не понимаю, что творится у меня в голове. Оказавшись дома, обнаруживаю, что не в силах усидеть на месте. Ни есть, ни смотреть телик не хочется. Ничего не хочу – только узнать больше.

Мама с гигантской пиццей в руках заходит в дверь через десять минут после меня и останавливается, увидев, как я расхаживаю:

– Что случилось?

– Ничего. Интересно съездили сегодня после обеда к покойной Томасовой тетушке. Она подсказала нам, как связаться с Анной.

Реакции практически ноль, только глаза чуть округлились. Разве что плечами не пожала, протопав через гостиную на кухню. Ярость вспыхивает крохотной искрой. Я ожидал большего. Думал, она обрадуется, что я смогу поговорить с Анной и узнать, что происходит.

– Ты беседовал с покойной тетей Томаса, – говорит мама, невозмутимо открывая коробку с пиццей. – А я сегодня днем беседовала с Гидеоном.

– Да что с тобой такое? Я же не просто сообщил тебе, что в ресторане «Горгулья» новый недорогой комплексный обед. Я не просто сказал тебе, что ушиб палец на ноге, хотя, уверен, это привлекло бы больше внимания.

– Он сказал, тебе следует оставить ее в покое.

– Не понимаю, что со всеми вами происходит, – говорю. – Все рассказывают мне, что надо отпустить. Двигаться дальше. Как будто это так легко. Словно я могу продолжать наблюдать, как она мучается. В смысле черт! Кармель думает, я спятил!

– Кас, – говорит она, – успокойся. У Гидеона есть основания. И я думаю, он прав. Я чувствую, что-то происходит.

– Но ты не знаешь что, да? Я хочу сказать – это что-то плохое, но ты не знаешь точно? И ты думаешь, что мне следует просто позволить тому, что творится с Анной, продолжаться – из-за чего? Из-за твоей женской интуиции?

– Эй! – рявкает она низким голосом.

– Извини! – рявкаю в ответ я.

– Я не просто обеспокоенная мать, Тезей Кассио Лоувуд. Я ведьма. Интуиция значит очень много. – Подбородок у нее выдвинут таким характерным образом, когда она скорее прожует подметку, чем скажет то, что хочет. – Я понимаю, чего ты на самом деле добиваешься, – говорит она осторожно. – Ты не просто хочешь убедиться, что с ней все в порядке. Ты хочешь ее вернуть.

Опускаю глаза.

– И, видят боги, Кас, часть меня тоже хочет, чтоб это было возможно. Она спасла тебе жизнь и отомстила за убийство моего мужа. Но тебе не пройти по этой дороге.

– Почему нет? – спрашиваю я с горечью в голосе.

– Потому что существуют правила, – отвечает она. – Которые нельзя нарушать.

Поднимаю глаза и сердито смотрю на нее:

– Ты не сказала «не могут быть нарушены».

– Кас…

Еще минута в таком духе – и я взорвусь. Поэтому поднимаю руки и выхожу из комнаты, заткнув уши, чтобы не слышать, что она говорит, пока я поднимаюсь по лестнице, глотая миллионы слов, которые так хочется проорать им всем в лицо. Похоже, Томас – единственный человек, хоть отдаленно заинтересованный в выяснении происходящего.

Анна ждет у меня в комнате. Голова у нее болтается, словно шея сломана, глаза перекатываются в глазницах и ловят мой взгляд.

– В данный момент это слишком, – шепчу я, и она что-то отвечает одними губами.

Я не пытаюсь разобрать. Слишком много черной крови течет у нее изо рта. Она медленно отодвигается, и я стараюсь не отрывать взгляда от ковра, но не выдерживаю, не до конца. И когда она выбрасывается из окна, я вижу, как трепещет при падении ее платье, и слышу удар ее тела о землю.

– Будь все проклято! – вырывается у меня полустон-полурык.

Бью кулаками по стене, по комоду, смахиваю лампу со столика у кровати. Мамины слова чирикают в ушах, у нее все звучит так просто. Она разговаривает так, словно я для нее погрязший в героических фантазиях школьник, который хватает девушку и уезжает с ней в закат. В каком мире я, по ее мнению, вырос?

– Вероятно, понадобится кровь, – сообщает Томас с сожалением, не соответствующим возбужденному взгляду. – Почти всегда требуется кровь.

– Да? Ну, если больше пинты, скажи мне об этом сейчас, чтоб я начал копить, – отвечаю я, и он улыбается.

Мы стоим возле его шкафчика, обсуждая ритуал, с деталями которого он еще не до конца определился. Но если честно, прошло-то всего полтора дня. Упомянутая им кровь является проводником – связью с той стороной – или ценой. Не уверен. Он говорит об этом и так и эдак – и как о мосте, и как о плате. Может, она и то и другое, а та сторона по сути представляет собой платную трассу. Во время разговора он немного нервничает – думаю, потому, что ощущает мое нетерпение. И что я мало спал, тоже скорее всего видит. Видок у меня тот еще.

Когда подходит Кармель, Томас выпрямляется. Она выглядит в сто раз лучше нас, как обычно. Волосы убраны в хвост и беспечно колышутся золотой волной. Серебряные браслеты сверкают так, что глазам больно.

– Привет, Томас. Привет, зомби-Кас.

– Привет, – говорю. – Ну, полагаю, ты слышала, что случилось.

– Ага, Томас рассказал мне. Жуть какая.

Пожимаю плечами:

– Да не так уж плохо было. Риика реально крута. Жаль, ты не поехала с нами.

– Ну, может, я и поехала бы, если бы меня не вышвырнули из клуба.

Она опускает глаза, и Томас тут же принимается оправдываться, извиняясь за Морврана, настаивая, что он просто забылся, а Кармель кивает, не поднимая взгляда.

По ту сторону опущенных ресниц Кармель происходит что-то не то. Она думает, я этого не вижу, я слишком устал, чтобы заметить, но при всей своей вымотанности я понимаю, в чем дело, и у меня перехватывает дух. Кармель рада, что ее вышвырнули. Где-то между вырезанием рун и пригвоздившими ее к стене вилами это стало для нее слишком. Это читается у нее во взгляде, с сожалением задерживающемся на Томасе, когда тот на нее не смотрит, в том, как она моргает и изображает интерес, пока он рассказывает ей о ритуале. А Томас все это время просто улыбается, не замечая, что она уже, по сути, не с нами. Мне кажется, будто я случайно посмотрел последние десять минут фильма вместо начала.

С восьмого класса мне не случалось провести целый год в одной школе, и, надо сказать, ощущения сейчас не самые радостные. Это понедельник на последней неделе учебного года, и если мне придется подписать еще один альбом, я подпишу его кровью владельца. Люди, с которыми я ни словом не перекинулся, подходят ко мне с ручкой и улыбкой, надеясь на нечто более личное, чем «отвязного лета», хотя надежды эти тщетны. И я невольно подозреваю, что на самом деле им хочется, чтобы я написал что-нибудь загадочное или безумное, подбросил им новую пищу для мельницы сплетен. Искушение велико, но пока я держусь.