Читать книгу "Мой враг - королева - Виктория Холт"

В тот период ей показалось, что он слишком многое не ценит. Он стал несносен для нее с того момента, когда она воздала ему слишком большие почести, и ей захотелось еще раз показать ему, кто здесь «заказывает музыку».

Она уселась, улыбающаяся, в окружении трех самых блестящих мужчин двора: Роберта, Хинеджа и Хэттона.

Вошел паж с серебряным подносом, на котором лежал королевский боб, – он подал поднос королеве. Она взяла его и улыбнулась трем своим кавалерам. Роберт смотрел на нее и уже хотел было взять с подноса боб, когда она провозгласила:

– Я назначаю «бобовым королем» сэра Томаса Хинеджа.

Повисла напряженная тишина. Сэр Томас вспыхнул от удовольствия и преклонил перед королевой колено. Я взглянула на Роберта: лицо его побледнело, он сжал губы. Но затем он поднял голову и улыбнулся: он понял, что все пристально смотрят на него. Куда девалась ее любовь к Роберту, которого она каждую Двенадцатую ночь выбирала «бобовым королем» – каждый год с начала своего правления?

Теперь поползут слухи, люди будут говорить: «Лейстер попал в опалу; королева никогда не выйдет за него замуж».

Мне было жаль Роберта, но в то же время я чувствовала ликование, как и все в ту ночь, таинственную и возбуждающую.

В качестве первой привилегии сэр Томас пожелал поцеловать руку королевы. Она позволила, заметив, что должна повиноваться. Она ласково улыбалась ему, но я знала, что она делает это для того, чтобы позлить Роберта.

В ту ночь я танцевала с Робертом. Он сильно жал мне руку, и мы обменивались многозначительными взглядами.

– Я давно заметил вас при дворе, – сказал он.

– Неужели, милорд? – удивилась я в ответ. – Мне это было незаметно, я полагала, что все ваше внимание отдано королеве.

– Но не заметить самую красивую леди двора просто невозможно.

– Стоп! – шутливо-угрожающе закричала я. – Ваши слова звучат как измена.

Мы посмеялись, но к концу вечера он воспылал от любви. Его намерения стали столь прозрачны, что я напомнила ему о том, что я – замужняя дама, а он – почти женатый мужчина. Он ответил, что некоторые эмоции столь сильны, что их ничто не в силах сдержать.

Роберт не был быстр в ответах или остроумен, он не обладал даром цветисто расточать комплименты. Он был прям, решителен и полон силой желаний, он не скрывал причин своего ко мне внимания. Мне это нравилось: мой темперамент соответствовал такому мужчине, и инстинктивно я чувствовала, что с Робертом достигну того счастья и той полноты чувств, каких у меня до сих пор не было. Выходя замуж за Уолтера, я была девушкой, и с той поры тайные мысли о нарушении супружеской верности не покидали меня, хотя я никогда не изменяла мужу до сей поры. Я желала этого человека так же сильно и яростно, как и он меня. Я могла уверять себя, что он поможет мне избавиться от тоски, однако я была намерена доказать ему, что, завоевав меня, он уже не сможет без меня обойтись. Я представляла себе разочарование и досаду королевы, когда наступит ее размолвка с Робертом. Думаю, что, если она слышала бы наш разговор и видела бы наши лица тогда, она смогла бы убить меня. И это также была одна из причин, по которой я пошла на опасный шаг.

Он предложил мне встречаться тайно. Я знала, чем это грозит, но не испугалась. Я перестала думать об осторожности и вообще перестала думать. Я желала лишь одного: чтобы мы стали любовниками.

Королева в это время танцевала с Кристофером Хэттоном – наилучшим танцором из всех. Они были единственной танцующей парой в зале: все почтительно посторонились – я знала, что королева любит это. Когда танец окончился, все зааплодировали с большим жаром и начали уверять королеву, что она превзошла в ту ночь самою себя.

Томас Хинедж, «бобовый король», провозгласил, что, поскольку королева сегодня танцевала как никогда, он запрещает на некоторое время танцы, поскольку будет кощунством даже ступать на тот паркет, которого касалась нога волшебницы танца.

Я тихо фыркнула: столь неприкрытая лесть всегда изумляла меня. Я бы предположила, что такая проницательная женщина, как Елизавета, должна была бы или пресечь, или высмеять грубого льстеца, если бы не знала, что она всегда воспринимала это как должное, и даже как очевидный факт.

Вместо танцев, сказал наш «бобовый король», мы будем играть в игру под названием «Вопрос-Ответ», и он будет задавать вопросы, а также выбирать тех, кто должен на них отвечать. Когда могущественный дотоле человек поскальзывается, его враги немедленно и неминуемо начинают торжествовать свою победу. Они напомнили мне воронов, ожидающих смерти жертвы. Стоило Роберту попасть в опалу, так все, казалось, принялись травить и унижать его. Однако нужно признать, что редко кто имел столько ярых завистников, как Роберт, потому что редко кто из подданных пользовались такой любовью и вседозволенностью, как Роберт Дадли.

Неизбежным было поэтому, что первый вопрос Хинедж задаст Роберту, и все, затаив дыхание, ждали его.

– Милорд Лейстер, – заговорил Хинедж, – я задаю вам вопрос для Ее Величества.

Роберт склонил голову и ждал вопроса.

– Что легче стереть из памяти: неверное мнение, созданное клеветником, или же ревность?

Я наблюдала за выражением лица Роберта, поскольку близко стояла к нему. То, как он скрывал свою ярость и досаду, было поистине достойно похвалы.

Он повернулся к королеве: лицо и голос его были холодны.

– Ваше Величество слышало приказ «бобового короля», выбранного Вами для Двенадцатой ночи, и мне не остается ничего иного, как повиноваться. Поэтому я прошу Вас, Ваша Мудрость, дать нам ответ.

Когда он повторил вопрос, королева, с любовью ему улыбаясь, сказала:

– Милорд, я бы ответила, что сложно и то, и другое, однако ревность стирается из сердца с большим трудом.

Роберту были ненавистны насмешки в его адрес, а то, что королева объединилась в союз с Хинеджем, было больно вдвойне.

Он не подошел в тот вечер к королеве. Когда вновь начались танцы, он вытащил меня за руку из толпы танцующих и увел в маленькую комнатку, ему одному известную. Он втащил меня туда и закрыл дверь.

– Милорд, – сказала я ему, и голос мой дрожал от возбуждения, – нас могут увидеть.

Он страстно и жадно схватил меня и коснулся губами моего лица:

– А если бы даже и увидели, – прошептал он, – мне все равно. Мне все на свете все равно… кроме этого.

Он снял кружевное жабо с моей шеи и отшвырнул его. Затем положил мне руки на плечи и начал стягивать с меня платье.

– Милорд, – спросила я, – неужели вам хочется, чтобы я предстала перед вами голая?

– Да! – закричал он, – да, именно этого мне и хочется! Я видел тебя такой много раз в своих мечтах.

Я желала его так же страстно, как и он – меня, и мы не собирались этого скрывать.

– Ты прекрасна… прекрасна, как я тебя и представлял… – шептал он. – Ты – это все, чего я желаю, Леттис.