Читать книгу "Кусатель ворон - Эдуард Веркин"

Показалась и Жохова.

– А, между прочим, эта ваша немка в туалете уже полчаса сидит, – сварливо сообщила она. – А она, между прочим, не одна, тут еще некоторые люди имеются.

– Устинья, посмотри, как много перед тобой природы, – я обвел рукой ломи. – Она вся твоя, пользуйся.

– Я не с тобой разговариваю. – Иустинья сморщилась в мою сторону, поглядела на Жмуркина.

– Ну, мне как-то неудобно… – замялся тот. – И потом действительно природа…

– Значит, нам – под кустом, а им удобства? – еще сварливее осведомилась Иустинья.

На это Скопин не нашелся что ответить.

– Ну-ну, – Иустинья покраснела и стала звонить по телефону.

Из валежника показался Болен с большим мухомором, и сразу же Пятахин с куском коры, похожим на ракету. Живой. Я снял это на камеру, добавил заметку «Путешественники помогают колхозникам убирать бурелом с полей», пусть человечество смотрит, как у нас тут все беспощадно.

Пятахин почему-то прихрамывал, но выглядел, в общем, счастливо и освобожденно. Немного перемазан грязью.

– Живая, между прочим, была, – сообщил Пятахин. – Я ее в лужу выпустил – только так поплыла! Слышь, Устька, она не переварилась еще…

Жохова фыркнула и отошла в сторонку, одной рукой держала трубку, другой четки перебирала.

Болен понюхал мухомор.

– Не, – помотал головой Пятахин и отобрал у немца гриб. – Сырыми нельзя, надо сначала в молоке вымочить, а уже потом жарить.

Болен закивал.

– Зачем вы ЭТО взяли? – спросила Жохова у Жмуркина.

Жмуркин промолчал, а Пятахин нет, подмигнул Жоховой, усмехнулся.

– Не надо так на меня смотреть, Устенька, – сказал он. – Джизас не одобрит.

Жохова удалилась в автобус.

– Пятахин, а ты действительно скотина, – сообщила, высунувшись из окна, Снежана.

– Я поэт, между прочим, а ты сама…

Но назвать Снежану дурой Пятахин благоразумно не осмелился.

– Нам пора, – напомнил Жмуркин. – Трогаемся! Все по местам!

Вернулись в автобус и поехали дальше.

Александра не показывалась из туалета, судя по звукам, она там вовсю рыдала. Мы проехали двадцать километров, а она все рыдала и рыдала, я заволновался, спустился по лесенке и постучал.

– Занято!

Всхлипнула Александра.

Какие нежности, подумал я. Хотя… Хотя для нее это, наверное, шок. Надо сказать Пятахину, чтобы не очень распоясывался. С другой стороны, это Раша, детка, это не Мозамбик, никто вас сюда за уши не тянул.

Я занял свое место и записал в блог:

«После посещения усадьбы Щелыково наш поэт Влас Пятахин сочинил прекрасное стихотворение о русской природе».

Тег «Культура».

Из туалета наконец показалась Александра. Выглядела она устало. Ничего, привыкнет. Сама напросилась. Но на всякий приободрительный случай я ей улыбнулся. А она мне в ответ не сумела, добралась до своего места, закуталась в пончо. Мне ее стало жаль, иностранка все-таки, я с ними раньше не общался почти, так, с одной только, она наш город с Галичем спутала. Лучше Александру сейчас не трогать, пусть отдохнет, ну, хотя бы до того же Галича. В Галиче окунется в древние воды… Ну, как-нибудь придет в себя.

Я улыбнулся Александре мужественной улыбкой и направился гулять по проходу.

Дорога опять началась сильно ухабистая, пробираться с носа до кормы стало трудно, справа налево кидало, и прикинуло к Снежане, она как раз ела хлебец с мантуровским сыром. Снежана из третьей школы, настоящая блондинка, потомица викингов, многие видели ее в своих романтических грезах…

– Чего надо? – неприветливо спросила Снежана.

Собственно, Снежана тоже ничего. Конечно, в нашем родном городе мы с ней находились в разных социальных стратах, она из сословия всадников, я… Ну, периэк, какой-нибудь там, слепота куриная, брат Гонкур. Но вот в автобусе, мчащемся сквозь русские веси в поисках добрых дел, несть ни эллина, ни иудея, в этом автобусе я вполне мог подружиться и со Снежаной. Благо ее Ромео спал, утомившийся рассказом экскурсовода про драматургические будни Островского.

Ничего Снежана, ничего, и очки ей черные идут, я вообще люблю девушек с очками, в очках что-то есть.

– Это правда? – спросила Снежана.

– Что?

– Что это ты быдлески придумал?

– Нет, конечно. Это Ницше.

– А, понятно.

Она посмотрела на меня с восхитительной бессмысленностью и этим мне вдруг понравилась. Если у нее на самом деле мозг в относительно первозданном состоянии – то это просто прелесть, такое редко встретишь в наши тяжелые дни, особенно в третьей школе. А если она ловко притворялась, то это и подавнее, ценнее в три раза, особенно в сословии всадников.

– Мне больше та нравится, где сотовые жарят… – сказала Снежана. – Как она называется?

– «Едоки мобильных телефонов», – напомнил я.

– Смешное название. А что, вы там на самом деле телефоны ели?

– Пришлось. В этом и суть быдлески – все должно быть по-настоящему.

– То есть?

– Все очень просто. Если ты обедаешь на помойке – ты должен там непременно пообедать. Если ты жаришь телефон, его нужно непременно съесть. Реализм, в противном случае это не быдлеска, а буффонада. Фейк.

Снежана улыбнулась.

– И как? – спросила она. – Приносит прибыль? Говорят, ты там уже на «Бентли» скопил.

– Сплетни, – отмахнулся я. – Быдлески никакого дохода не приносят, я делаю это только ради искусства. Творчество… Ты знаешь, что такое творчество, Снежана?

Проснулся Дубина, посмотрел на меня с подозрением.

– Где мы? – спросил он.

– Скоро озеро, кажется, – сказала Снежана.

– Я знаю, что такое творчество, – зевнул Дубина. – Нам на боксе рассказывали. Если что, могу показать.

Дубина уставился на меня.

– Не, спасибо, мне и так хорошо. Скоро озеро, Листвянко, говорят, ты с вышки хорошо прыгаешь?

– С какой вышки? – не понял Дубина.

– С парашютной. Отдыхай, дружище.

Дубина вздохнул. Наверное, хотел мне в рог двинуть, но мама в дорогу драться запретила. И правильно.

Я опять отправился к Александре, она скучала на своем месте и немного смущалась.

– Скоро Галич, – сказал я. – Целое озеро целебной воды, окунешься, и печали отступят. У нас по плану оздоровительное купание.

– Озеро? – заинтересовалась Александра.

– Русский Лох-Несс, – сообщил я. – Здесь водится известный Галичский Монстр…