Читать книгу "Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости. 1921-1941 годы - Майкл Дэвид-Фокс"

Ничего уникального в подобной формулировке цивилизаторской миссии, столь свойственной культурной революции 1920-х годов, не было, а уверенность Каменевой в поучительном примере всего образцово-показательного также не представляла собой чего-то необычного. Однако то, как Ольга Давыдовна понимала «культурность», проливает свет на два фундаментальных принципа ее деятельности на международной арене. С одной стороны, «завоевания» советской власти должны были пропагандироваться максимально широко и активно. Каменева бескомпромиссно концентрировалась на политическом измерении своей международной деятельности, и прежде всего на обеспечении сочувствия режиму. С другой стороны, она постоянно выражала уверенность, что советское государство остро нуждается в более ясном видении внешнего мира, и особенно — развитых стран Запада.

Другими словами, при озабоченности как советскими достижениями, так и западным прогрессом Каменева создала большевистскую вариацию на старинную тему о превосходстве и неполноценности России перед лицом Европы. Ее восхищение рядом аспектов развития Запада не ограничивалось лишь государствами «с высокоразвитой техникой и экономикой», но распространялось и на страны, достигшие высокого культурного уровня{104}. Для Каменевой политический, идеологический и пропагандистский аспекты ее работы с иностранцами переплетались с пониманием первостепенной важности культурных контактов с Западом и общих знаний о внешнем мире для молодого советского общества. Догмат, который она периодически вынуждена была защищать, состоял в том, что в международной работе был крайне важен упор на буржуазную интеллигенцию, поскольку она через печать создает общественное мнение: «Интеллигенция в буржуазных странах играет доминирующую роль»{105}.

В 1924 и 1927 годах соответственно Троцкий и Каменев были осуждены как уклонисты, но Каменева в тот момент смогла выжить, и даже политически. Ее выживание стоит связывать в первую очередь с тем, что она избегала оппозиционной активности и к концу 1920-х отстранилась от Каменева. Но отчасти этому поспособствовала и ее работа с «буржуазными» иностранцами, которая в те годы считалась малопривлекательным назначением. В июле 1929 года, во время широких чисток партийных культурных организаций эпохи нэпа, Каменеву сняли с поста, но ее деятельность наложила отпечаток на формирование и раннюю историю ВОКСа, а во многом и на советский подход к приему иностранных гостей в целом{106}.

Возможности, открывшиеся в период голода 1921–1922 годов для мобилизации западного общественного мнения, дали толчок не только карьерной траектории Каменевой, но и наиболее значимой инициативе под эгидой Коминтерна по формированию и пропаганде деятельности фасадных организаций для сочувствующих левонастроенных интеллектуалов. Учреждения Коминтерна, сформированные в 1919 году, занимались прежде всего коммунистическими партиями и рабочим движением. Однако международный коммунизм неизбежно вовлекался и в создание образа советского социализма и формирование мнения о нем левых интеллектуалов. Внимательное отношение к радикальному сегменту западного общественного мнения и культурная пропаганда являлись задачами не только органов Коминтерна (который сам был подчинен Политбюро ЦК, а Агитпроп Коминтерна соответственно — Агитпропу ЦК), но еще и Профинтерна и Коммунистического интернационала молодежи.

В августе 1921 года, в то самое время, когда советское руководство вело переговоры с АРА и «буржуазными» филантропами, Ленин потребовал от доверенных работников — коммунистов Вилли Мюнценберга и Карла Радека — создать «иностранный комитет» помощи голодающим, которая оказывалась бы непосредственно со стороны рабочих. Это привело к появлению организации «Международная рабочая помощь» (Internationale Arbeiter Hilfe — IAH), известной под своим русским акронимом — Межрабпом. К середине 1920-х годов Межрабпом стал рассматриваться в качестве подлинного бриллианта империи Мюнценберга, состоявшей из издательских домов и фасадных организаций. Хотя все инициативы базировавшегося в Берлине Мюнценберга оставались формально под эгидой Коминтерна, а все проекты работавшей в Москве Каменевой — под контролем партии-государства, обе эти фигуры имели тесные личные связи с кремлевской партийной верхушкой. Мюнценберг встречался с Лениным в апреле 1915 года, а после февраля 1916-го входил в его ближайшее окружение в Цюрихе. Близкий к другому члену группы левых циммервальдцев — К. Радеку, Мюнценберг не сопровождал Ленина в знаменитом запломбированном вагоне лишь потому, что являлся гражданином Германии. Вся его политическая родословная в конечном итоге делала его подотчетным не Коминтерну, а непосредственно Кремлю{107}. Эта независимость давала ему свободное пространство для организации кампаний, привлекательных для левонастроенных интеллектуалов.

Если принять во внимание своеобразную комбинацию угроз и перспектив для советского коммунизма, которая возникла в начале 1920-х годов в результате ситуации с голодом, то одновременный рост активности Мюнценберга и Каменевой станет вполне понятен. Как и база Каменевой в СССР, операции Коминтерна, проводимые Мюнценбергом, обретали мощь в качестве противовеса по отношению к ожидаемым опасностям со стороны буржуазной благотворительности и к ее новым опорным пунктам внутри Советской России{108}. Однако вскоре к обостренному чувству опасности присоединились надежды на успех.

По прошествии небольшого времени американское Общество друзей Советской России, являвшееся филиалом организации Мюнценберга, смогло собрать среди сочувствующих американцев неожиданно крупную сумму денег для помощи голодающим. Мюнценберг легко заимствовал рекламные идеи, такие как широкое использование марок и пуговиц для активизации сбора пожертвований среди американских товарищей{109}. В то же время новаторское применение фотографии в его главных массовых изданиях — «Die Welt am Abend» и «Arbeiter Illustrierte Zeitung» — и его позднейшие вложения в кинофильмы и киноклубы находились в теснейшей взаимосвязи с советским пропагандистским государством. Также они весьма тесно были связаны с политически ангажированным русским авангардом{110}. Межрабпом Мюнценберга был главной движущей силой берлинской выставки советского искусства, прошедшей в 1922 году на Унтер-ден-Линден, на которой были показаны многие авангардные работы, имевшие ошеломительный успех у немецкой публики. Аналитик периодической печати НКИД был в восторге: успех выставки укрепил престиж СССР за границей и опроверг убеждение, что советский строй не может породить значительные произведения искусства{111}.