Читать книгу "Забудь меня такой - Евгения Кайдалова"

* * *

Майя проснулась от того, что стало жарко. Судя по высоте солнца, было никак не меньше десяти, а то и одиннадцати утра, и машина уже начала прогреваться, а тут еще и спальный мешок… Она поспешила выбраться наружу.

Карима нигде не было видно, но машина стояла прямо возле крохотного бревенчатого домика, где ее проводник, видимо, и провел ночь. Рядом возвышались какие-то загадочные железные конструкции, напоминавшие череду уходящих в гору футбольных ворот. А поодаль, на холме, потрясали взгляд и вовсе фантастические сооружения: это было скопление белых полусфер, точно на этом месте на землю опустилась флотилия летающих тарелок.

– Метеорологами любуетесь?

Из домика с приветливой улыбкой выходил Карим, и Майя улыбнулась ему в ответ.

– Спасибо, что объяснили, а то я уже перестала понимать, где нахожусь.

– Как где? На Ай-Петри. Я разве не говорил, что у меня здесь дом?

– Дом? – Майя окинула взглядом крошечное сооружение и рассмеялась. – И как же вы там помещаетесь? Стоя или на корточках?

– А вы зайдите посмотреть.

Майя с любопытством заглянула в домик. Один над другим по диагонали там располагались дощатые настилы, а снизу находилась печка-«буржуйка». При такой максимальной экономии пространства в домике могли одновременно ночевать два человека.

– Что же вы пороскошнее не отстроились? – смеялась Майя. – Вон у вас тут какой простор!

Она обвела рукой окружавшие их поляны и перелески. Здесь, на плоскогорье одной из самых высоких в Крыму гор, было прохладнее, чем внизу, и Майя с удивлением узнавала растительность средней полосы. Сосны, березы, еще не отцветшие одуванчики… Однако по сравнению с российскими пейзажами все было приземистым и мелким, точно прибитым постоянно дующими здесь ветрами.

– А зачем мне роскошнее? – пожал плечами Карим. – Мне и так хорошо.

– А почему вы живете именно здесь? – продолжала интересоваться Майя. – Почему не на побережье?

– Вообще-то здесь я живу только зимой, – ответил Карим, – обслуживаю вот этот бугельный подъемник. – Он указал на заинтриговавшие Майю «футбольные ворота». – Да, у нас тут тоже горные лыжи, не удивляйтесь! Знаете, как здесь метет в феврале? Вон те березы заметает по самую верхушку.

– Интересный у вас образ жизни! – с искренним удивлением констатировала Майя. – Постоянного дома, получается, что и нет.

– Вот он, мой дом, – весело сказал Карим, указывая на машину. – Чем плохо?

– Ничем, – признала Майя. – Наоборот, позавидовать можно! Знаете, я даже не думала, что человек может быть таким свободным, как вы, не привязанным ни к месту, ни к работе.

– Ну, не надо идеализировать! В ноябре и марте у меня мертвый сезон; проедаю то, что заработал за лето и зиму. Накоплений, как вы понимаете, никаких, разве что на лыжах раз в год позволяю себе покататься по-настоящему. В Приэльбрусье или на Балканах. А еще я от клиентов завишу очень сильно; они, правда, не переводятся, но все равно…

– Да, это образ жизни для молодого человека, – кивнула Майя, вновь забывая, сколько Кариму лет.

И вдруг ее словно тряханул электрический разряд. Молодость! Залюбовавшись красотой вокруг и впервые за долгое время почувствовав радость за другого человека, она забыла о себе. Забыла о том, зачем с такими мучениями преодолевала вчера Каньон. Она должна наконец-то воочию лицезреть свою награду.

– Зеркало! – воскликнула Майя, не давая себе труда объяснить Кариму, в чем дело. – У вас в домике есть зеркало?

Тот отрицательно покачал головой, и Майя заметалась в поисках зеркальной поверхности. Сперва она попробовала посмотреться в зеркало заднего вида машины, но то давало слишком уж искаженные пропорции. Следующим, к чему она бросилась, стало зеркальце под лобовым стеклом, но в машине было слишком темно, чтобы адекватно себя оценить. Майя закусила указательный палец, как это делала в минуты наивысшего волнения, но тут вспомнила, что взяла с собой в поход складную щетку для волос. На оборотной ее стороне было узкое зеркальце, и Майя бросилась к рюкзаку.

Раскрыв щетку, она жадно вгляделась в свое отражение. Немного отстранила зеркало от лица, чтобы захватить большую поверхность. Снова приблизила, чтобы рассмотреть детали. И, наконец, опустила, чувствуя при этом, как синхронно опускаются уголки ее губ, как становятся тяжелыми веки, да и вся кожа на лице вдруг начинает безжизненно стремиться вниз.

– Вы меня обманули, – безликим голосом сообщила она Кариму. – Эта ваша Ванна и ваш Каньон – байки для туристов! Я как была, так и осталась тридцатипятилетней старухой.

XV

Карим присмотрелся к женщине повнимательней, как если бы увидел ее впервые за это утро.

– А мне кажется, перемены есть, – пробормотал он.

– Бросьте! – Майя махнула рукой. – Нечего мне зубы заговаривать! Это вчера я вас как дура слушала, а сегодня…

– Сегодня будете умной и слушать меня не станете?

Майя хмуро молчала: именно это она и имела в виду.

– Майя, вы верите, что мне сорок лет? – спросил Карим.

Майя опустила глаза.

– А что моей бабушке – девяносто?

Майя мрачно хмыкнула:

– Это у вас, видимо, наследственное – молодо выглядеть.

– Ванна молодости обязательно должна была сделать свое дело, – проигнорировал ее насмешку Карим, – проблема, видимо, в том, что вы все-таки не до конца верите в себя.

– Ну да, теперь, конечно, найдется, на что списать неудачу!

– Вы можете относиться к моим словам как угодно, но я считаю, что люди всегда получают именно то, во что верят, хотят они этого или нет. Если вы даже искренне хотите помолодеть, но в глубине души сомневаетесь, то можно и не пытаться.

– А я и не буду больше пытаться, – ответила Майя, стараясь выговаривать слова ровным голосом. – Хватит с меня всех этих чудес! Фокус не удался, факир был пьян, – добавила она, все же не удержавшись от истерического смеха.

Теперь молчал Карим, невидящим взглядом глядя куда-то поверх зубцов Ай-Петри. Майя хмуро наблюдала за выражением его лица. Раскаивается? Переживает? Или придумывает, чем бы ее отвлечь и развлечь?

– Хотите есть? – спросил Карим, поворачиваясь к ней. – А то мы с вами не ели уже сутки.

При мысли о еде Майю тут же скрутил голод.

– Хочу! – с неожиданной яростью сказала она. – И за ваш счет, между прочим! И прошу отвезти меня в самое хорошее кафе, чтобы шашлык можно было разжевать и состоял он не из одного жира!

Карим с удивленной улыбкой приподнял брови:

– Можете мне не верить, но вы уже начали молодеть, – констатировал он, направляясь к машине.

Столик в кафе, за которым они разместились, был опоясан низеньким диваном в татарском стиле. Среди подушек с замысловатым узором мертвым сном спала разомлевшая на солнце кошка. Прямо над ней возвышался кальян, и казалось, что рыжая бестия попросту накурилась ароматного зелья и теперь не будет реагировать ни на какие внешние раздражители. Впрочем, солнце разлагающе действовало на всех животных вокруг: под машинами, припаркованными у кафе, развалились собаки, а чуть поодаль вяло лежало в пыли несколько лошадей, которым не находилось тени нигде на этом полностью открытом солнцу плоскогорье.

Обильный завтрак и душистый, настоянный на травах чай несколько примирили Майю с судьбой и помогли выстроить внутреннюю защиту от в очередной раз рухнувших ожиданий. Что ж, видимо, ей не дано помолодеть. Старухе дано, Кариму дано, а ей самой… Но надо смириться и во всем видеть только хорошее: не спустись она с Каримом в Каньон, не узнала бы всей правды о старухе, не узнай она всей правды, не имела бы столь четкого, как сейчас, плана действий по возвращении в Москву. Возможно, Карим в чем-то и прав: она уже хотя бы частично ощущает в себе свойственные молодости силы. Силы для борьбы.