Читать книгу "Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского - Владимир Дядичев"

Виталий Маркович Примаков (1897–1937) – советский военачальник, в Гражданскую войну – командир украинского Червоного казачества; комкор (1935 г.)

21 ноября 1935 года все центральные газеты опубликовали постановление ЦИК и СНК СССР о присвоении видным военачальникам званий маршалов Советского Союза. Одновременно ряду лиц высшего начальствующего состава Красной армии присваивалось звание комкора, и среди них – Примакову Виталию Марковичу. Это, конечно, был вполне достойный повод (и даже необходимость) для Агранова – позвонить в Ленинград, чтобы поздравить В. М. Примакова («Кремль вызывает Смольный»). Неизвестно, удалось ли Агранову поздравить Примакова лично или того не оказалось на месте, но Лиля Юрьевна на месте была. Так что, возможно, после традиционных обменов любезностями Брик перешла на сетования об уже известных нам неувязках да сложностях жизни, возможно прося какой-то помощи. Тут-то Яков Саулович и посоветовал Лиле Юрьевне, причем посоветовал весьма настоятельно, написать письмо Сталину (только «коротко», не больше странички, иначе Сталин не прочтет), пообещав соответствующим образом передать его руководителю партии и государства.

Так 24 ноября 1935 года родилось это письмо, «и уже готовый текст» оказался у Агранова [В Государственном музее В. В. Маяковского хранится запись беседы с Б. Я. Горожаниной, вдовой друга Маяковского В. М. Горожанина, которому поэт посвятил стихотворение «Солдатам Дзержинского». В этой записи о письме Л. Брик Сталину говорится: «Это письмо Сталину написано в квартире Агранова в Кремле (бывшая квартира Енукидзе). В этот день в этой квартире собрались Я. С. Агранов с женой Валей. Были В. Э. Мейерхольд с 3. Райх, В. М. Горожанин с Бертой Яковлевной и Примаков В. М. с Лилей Брик. Собрались по случаю, обсудить вопрос, как увековечить память Маяковского».].

«Словом, все обошлось хорошо. Сталин в тот же день получил мое письмо. А утром мне позвонили из ЦК и попросили немедленно приехать в Москву». Можно понять, что «в тот же день» означает «в тот же день, как письмо оказалось у Агранова». При этом последовательность фраз – «все обошлось хорошо. А утром мне позвонили» – говорит также и о том, что Лиля Юрьевна узнала, что «Сталин получил письмо» еще до (!) звонка ей из ЦК.

27 и 29 ноября центральные газеты сообщили об очередном постановлении ЦИК и СНК СССР. Г. Г. Ягоде было присвоено звание Генерального комиссара Государственной безопасности. Группа руководящих лиц ГУГБ НКВД была утверждена в званиях комиссаров Государственной безопасности 1-го и 2-го рангов. Среди шести комиссаров 1-го ранга первой идет фамилия Я. С. Агранова. «Правда», «Известия», «Красная звезда» помещают портреты и Г. Ягоды, и этих его ближайших сотрудников. Кстати, среди комиссаров 2-го ранга – Паукер Карл Викторович, начальник оперативного отдела ГУГБ НКВД СССР. Он же комендант Кремля и фактический начальник его охраны. Это давно уже отнюдь не рядовая должность!

Теперь уже у Лили Юрьевны появился повод позвонить и поздравить Якова Сауловича. Он-то, видимо, и попросил ее срочно приехать в Москву. Ну а дальше уж «все обошлось хорошо. А утром…» и т. д.

Итак, «Сталин получил мое письмо». Точнее, не «получил», а Я. С. Агранов ему «доложил». В целом Сталин был доволен результатами работы Якова Сауловича. В свою очередь, Агранов был вполне в курсе планов Сталина по этому вопросу. Так что резолюция на письме Брик была весьма благоприятная. Приведем здесь ее полностью:

«Тов. Ежов! Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям – преступление. Жалоба Брик, по-моему, правильна. Свяжитесь с ней (с Брик) или вызовите ее в Москву, привлеките к делу Таль и Мехлиса и сделайте, пожалуйста, все, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов. Привет! И. Сталин».

Не затруднился Сталин и вопросом, кому поручить «восстановление справедливости» в отношении Маяковского. (А возможно, это ему подсказал Я. Агранов.) Казалось бы, дело касается чисто литературных вопросов. Уже функционирует унитарный Союз писателей – «инженеров человеческих душ», под рукой – сменивший Луначарского нарком просвещения А. С. Бубнов, зав. Отделом печати ЦК ВКП(б) Б. М. Таль, рядом – такие специалисты по части идеологии и словесности, как Л. 3. Мехлис, А. С. Щербаков. Но нет. Письмо прошло по линии НКВД, через Агранова, и исполнение поручено Н. Ежову, в то время, как мы уже знаем, ревностному куратору органов внутренних дел от ЦК партии, а фактически – от Сталина.

Исполнитель столь же зловещ, сколь вроде бы и неожиданен. Однако, как видим, его появление вполне логично следует из изложенной версии событий. Особенно несвойственен Ежову, так сказать, «позитивный характер» следующей из резолюции работы – пропаганды наследия погибшего поэта. Правда, есть в резолюции и знакомые слова: «Безразличие… преступление. Жалоба Брик правильна».

4

Наблюдательный читатель мог обратить внимание и на такие любопытные совпадения.

В некрологе на смерть Маяковского «Памяти друга», подписанном Я. Аграновым и другими, в первой же фразе говорится о гибели «одного из крупнейших писателей-революционеров нашей эпохи». В тексте самого письма Л. Ю. Брик есть такие слова: «Прошло почти шесть лет со дня смерти Маяковского, и он еще никем не заменен и как был, так и остался крупнейшим поэтом нашей революции». В резолюции Сталина – «Маяковский был и остается лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи». Что это? Словесные штампы «нашей эпохи»? Возможно, возможно.

Впрочем, ни Сталин, ни авторы некролога или письма в своих определениях не были оригинальны. Еще в 1923 году Лев Троцкий писал: «Маяковский – большой, огромный талант. Принятие Маяковским революции естественнее, чем у кого бы то ни было из русских поэтов» [См.: Троцкий Л. Д. Литература и революция. М., 1924. C. 110; Он же. Футуризм // Владимир Маяковский: Pro et contra. М., 2006. С. 811–812]. А. В. Луначарский в сопроводительном письме для загранпредставительств при отъезде поэта в заграничную поездку в 1924 году указывал: «Маяковский является одним из крупнейших и талантливейших поэтов современной России». Так что для появления очередной легендарной фразы Сталину вместе с Аграновым долго думать не требовалось.

Здесь, однако, мы должны сделать еще один экскурс в прошлое. Дело в том, что у Агранова, помимо вроде бы альтруистической «борьбы за справедливость» в отношении Маяковского или желания помочь Л. Брик, был еще и определенный личный интерес именно в таком обороте дела.

Маяковского довольно сильно травили его противники при жизни. Далеко не все они унялись и после его смерти.

15 апреля 1930 года в «Правде» был опубликован уже цитировавшийся выше некролог «Памяти друга», подписанный группой товарищей поэта. А 26 апреля 1930 года группа руководителей РАПП (Л. Авербах, В. Ермилов, B. Киршон, Ю. Либединский, А. Селивановский, В. Сутырин, А. Фадеев) направила письмо Сталину и Молотову. В нем, в частности, говорилось: