Читать книгу "Одноклассники smerti - Анна и Сергей Литвиновы"

«Не обманула Ленкина мамаша!» — отметил про себя Дима.

— Лену это, безусловно, задело, но она виду не подала, — заметил Иван Адамович. — Ходила как ни в чем не бывало. И со Степаном здоровалась, и с Надеждой общалась.

— Странно, — усомнился Дима. — Звезды вроде не такие люди, чтобы молча оскорбление проглотить. А она, значит, смирилась?

— Я тоже удивился, — кивнул историк. — Но, если подумать, поклонников у нее и так хватало, а контрольные ей Степа по-прежнему решал. По старой памяти. Надя ведь неплохой ученицей была, с задачками сама легко справлялась.

«А вот тут с рассказом коренковской мамаши явная нестыковочка». И Дима осторожно спросил:

— Но я слышал… что Лена чуть ли не с собой пыталась покончить… из-за того, что Степан ее бросил?

— Что? — с неподдельным изумлением захлопал глазами историк. — Кто вам это сказал?..

Полуянов темнить не стал. Честно ответил:

— Галина Вадимовна Коренкова.

— Ну это, конечно, максимально достоверный источник, — усмехнулся Иван Адамович. — Я, по-моему, вам уже объяснил. После той истории, когда девочки вдвоем в ресторан отправились, Галина Вадимовна Надю в персоны нон грата записала. Упорно считала, что именно она виновата во всех дочкиных бедах. Надежда очень переживала из-за этого, сколько раз Лену просила разубедить маму, но та только смеялась: маман, говорила, у меня безумная, на нее не повлияешь.

— Подождите, — не сдался Полуянов. — Галина Вадимовна сказала мне совершенно определенно. Что в выпускном классе Елена якобы пыталась покончить с собой. Хорошо, пусть не из-за Степана. Но сам факт попытки самоубийства был или нет?

— Ничего по этому поводу сказать не могу, — опустил взгляд историк. И, уставившись в пол, закончил: — По крайней мере, мне об этом неизвестно.

— Но вы ведь классный руководитель! И сами говорили, что знаете своих учеников как облупленных! — поднажал Полуянов.

— Я об этом не знаю, — твердо повторил учитель.

«А ведь, похоже, он врет, — подумалось Диме. — Ладно. Зайдем с другой стороны». И он задал новый вопрос:

— Тогда скажите хотя бы… пропускала ли Лена в выпускном классе школу?

«Если всерьез с собой покончить пыталась — наверняка попадала в больницу. В обычную, а может, и в психушку…»

Но провокация не удалась. Иван Адамович спокойно ответил:

— Лена постоянно ездила по разным музыкальным конкурсам, и потому для нее, в порядке исключения, сделали свободное посещение. Иногда, конечно, она этим своим правом злоупотребляла и банально прогуливала, но мы, педагоги, закрывали на это глаза. Весь педагогический коллектив, — он слегка виновато взглянул на Полуянова, — искренне верил в ее талант. И не сомневался, что Елену ждет особый путь…

«Тебя, дядя, не прошибешь. Но я тоже упрямый».

И Дима небрежно произнес:

— Но ведь Степан в итоге все равно достался Елене…

— Да. Я слышал, что они жили в одной квартире, — спокойно кивнул историк.

— Получается, Лена его добилась? И себе вернула?..

— Я вас умоляю, — учитель с неожиданно прорезавшимся темпераментом сложил руки на груди. — Я, конечно, вижу их всех лишь на встречах выпускников, но и то знаю: Степа с Леной поселились вместе от силы два года назад. И сошлись, не сочтите меня за сплетника, на хорошо нам всем известном общем интересе . Какая там любовь? Просто удобно было вместе выпивать. Степа-то в школе совсем домашним мальчиком был, а после армии, да как в институт не поступил, да как работу нашел неудачную, в охране, тоже начал в рюмку заглядывать.

«Может, и правда, — пронеслось у Димы. — Я в Надькиной квартире уже лет пять частенько бываю. И Елену, помнится, то и дело в подъезде встречал. А Степана — только в последние год-два…»

— Вы для бывшего классного руководителя хорошо осведомлены, — задумчиво произнес Полуянов. — Обо всех своих ребятах как о близких людях говорите…

Лицо историка дернулось в болезненной усмешке.

— Я и старался… быть им близок… — вымолвил он. — И пока они в школе учились, и потом…

— Потом? — переспросил журналист. — Потом — это когда?

— Да не далее как позавчера, — пожал плечами историк. — Ко мне на чашку чая ребята девяносто девятого года выпуска приходили. — И объяснил: — У всех ведь жизнь по-разному складывается, и ведут люди себя по-разному. Кто-то после выпускного бала в сторону школы смотреть не может, а другие и спустя годы захаживают. Просто поболтать. Или, — он тепло улыбнулся, — похвастаться. Кто детьми гордится, кто карьерой…

— А Лена? — словно бы мимоходом поинтересовался журналист.

— Лена — нет, — вздохнул историк. — Хотя и в одном районе живем, она меня избегала. Увидит случайно на улице и спешит на другую сторону перейти. Но я не обижался… — Он снова снял очки, тщательно протер их полой ковбойки и задумчиво добавил: — Все это объяснимо, конечно. Состоялась бы ее блестящая карьера — она совсем бы по-другому себя вела. А так — стыдилась, видно… Что нетрезвая, что плохо выглядит… — учитель опустил голову.

— Менты подозревают, что ее Степан убил, — пробросил Полуянов.

— Не думаю, — покачал головой историк. — Степа — он, по-моему, и мухи не обидит.

— Да с пьяных глаз все бывает, — возразил Дима. — И сами ведь сказали: он со школьных лет сильно изменился.

— Не согласен, — горячо возразил учитель. — В процессе взросления меняются лишь некоторые, не самые ключевые, черты характера. А основа, базис , остается неизменным.

— Получается, у Коренковой всегда был базис — что она алкоголичкой станет? — прищурился Полуянов.

— Я не ожидал, конечно, именно такого конца, — пожал плечами Иван Адамович. — Но то, что Лена подвержена мании, знал всегда. Она была излишне самонадеянна. Излишне упряма. Излишне в себя влюблена. Я еще в школе предупреждал ее маму, что дочь может плохо кончить. Увы, Галина Вадимовна меня не слушала. Предпочитала искать внешних врагов…

«Да ты не историк — психолог!» — усмешливо подумал Дима.

— Но я сейчас не о Лене, — сказал учитель. — Хотите, докажу вам, что Степан не убийца?

— Он, что ли, тоже к вам на чашку чая приходил? В тот день, когда Елена погибла? — усмехнулся Полуянов. — Алиби ему хотите создать?

— Нет, — покачал головой историк. — Степино алиби я, к сожалению, подтвердить не могу… Однако в глубине души, пусть и чисто интуитивно, я уверен: это не он. Ну, будете слушать?

— Конечно.

— Однажды зимой, в выпускном классе, когда Ивасюхин уже переметнулся к Наде, пошли они с ней на каток. Как раз тогда, в девяносто седьмом, вдруг вернулась старая мода. В парке Горького стали заливать дорожки, и молодежь сочла, что кататься на коньках — это круто . – Историк немного снисходительно улыбнулся. — Мои ребята тоже туда ходили. Не все, конечно. Лена Коренкова — та, например, считала, что парк Горького — это для плебеев. А Надя со Степаном, скромники, те катались, и оба неплохо.