Читать книгу "Судьбы и фурии - Лорен Грофф"

Лотто вдруг показалось, что он весь опутан какими-то сверкающими серебряными нитями – они тянулись от его рук, ног, пальцев на них, даже мышц рта – к указательному пальцу Матильды. И она двигала этим пальцем по собственному усмотрению, вырисовывая узоры и заставляя Лотто плясать под свою дудку…

Гоблин-Чолли подошел к Матильде, и они оба взглянули на окруженного мальчиками Лотто – в руке у того болталась бутылка бурбона, золотой венок съехал набок.

– Что тебя грызет? – спросил Чолли Матильду. – Чего ты потухла?

– С ним что-то не так, – вздохнула Матильда.

– А по-моему он в порядке, – сказал Чолли. – Нам стоило бы беспокоиться, если бы он все время хохотал или рыдал. А так… он выбирается из летнего омута. – Он помолчал секунду. – Хотя бы живот ушел немного…

– И слава богу, – сказала Матильда. – Мне все лето казалось, что еще немного – и он бросится под поезд. Ему нужна работа. Иногда он целыми днями не выходит из квартиры. – Она тряхнула головой. – Ладно. Как там продажа подержанных машин?

– Я уволился, – сказал Чолли. – Я ведь теперь из высшего общества, так? Через пятнадцать лет мне будет принадлежать половина Манхэттена.

– Ага, – сказала Матильда и внезапно добавила: – Я ухожу из галереи.

Они переглянулись. Вид у обоих был встревоженный.

– О, понятно, – сказал Чолли. – А кто же будет содержать нашего гения?

– Устроюсь в другое место. По правде говоря, я уже устроилась в какой-то стартап, связанный с Интернетом. Сайт знакомств. Начинаю через неделю. Я пока никому не говорила, ни Луанне, ни Ариелю, ни даже Лотто. Просто… мне нужны перемены. Я думала, что мое будущее будет связано с искусством, но нет.

– Значит, Интернет?

– С ним будет связано будущее всех нас.

Они улыбнулись в свои стаканы.

– Почему ты сказала мне? – спросил Чолли после паузы. – Я имею в виду… я вроде как неважный исповедник, знаешь ли.

– А вот и нет, – ответила Матильда. – Я пока еще не поняла, что ты за фрукт. Но у меня такое чувство, что я могу рассказать тебе все свои секреты и ты их сохранишь… пока не подвернется удачный случай их выдать.

Чолли замер, внимательно наблюдая за ней.

– Ну так расскажи, – сказал он.

– Хорошая попытка, – кивнула Матильда, а затем внезапно оставила его, прошла через комнату к мужу и прошептала ему что-то на ухо.

Глаза Лотто чуть расширились, он усмехнулся и отвернулся, не глядя на то, как его жена устремляется к двери и на ходу выключает свет, так что единственными источниками света в комнате остались светящиеся тыквы.

Минуту спустя Лотто вышел следом за ней, всем своим видом демонстрируя полное безразличие. Он поднялся на один пролет и увидел Матильду рядом с дверью их престарелой соседки.

Внизу бурлила вечеринка – когда он был там, не замечал, насколько она громкая. Интересно, почему старушка еще не вызвала полицию, как обычно? Наверное, потому что было еще довольно рано, даже десяти нет…

Потянуло сквозняком, дверь распахнулась, и группа клоунов с грохотом сбежала по лестнице в сторону их квартиры. Голый зад Лотто весь покрылся мурашками. Но вот входная дверь захлопнулась, а дверь их квартиры, напротив, открылась и проглотила клоунов.

Лотто высвободил левую грудь Матильды из лифчика и присосался к ее шее. Он развернул ее и прижал щекой к двери, но Матильда оттолкнула его, ее глаза сверкнули, и Лотто пришлось смириться с классической позой стоя. Не такая увлекательная, но все же молитва во славу богам любви.

Бетти из квартирки этажом выше в одиночестве ела яичный сэндвич, сидя в темноте и прислушиваясь к отзвукам праздника внизу. Когда она услышала недвусмысленный шорох на лестнице, подумала о том, что это могут быть воры, и перепугалась до смерти. Вспомнила о маленьком пистолете, который хранила в горшке с папоротником. Она отложила сэндвич и прижалась ухом к двери. Но тут раздался еще один скрип, а затем – какое-то мурчание. Удар.

Ошибки быть не могло. Снаружи происходило именно это.

Она подумала вдруг, как же давно они не виделись с Хью. Ее Хью. Между ними уже давным-давно все закончилось, но ее раны все еще были свежи и сочились кровью, словно надкушенный персик – соком. Казалось, что она испытала все это наслаждение только вчера. Когда они еще были юными и не вполне понимали, что делают, но все равно не сдались, а, повзрослев, поженились. Вся эта химия и притяжение далеко не самая худшая основа для брака. Первые годы были великолепными, но вот последние едва теплились счастьем.

Девушка за дверью издала низкий стон, парень пробормотал что– то, достаточно отчетливо, чтобы Бетти смогла разобрать каждое слово. Стоны девушки стали громче, а затем зазвучали странно глухо, как если бы она вдруг закусила что-то – может, его плечо?

Шум и стук о дверь усилились.

Бетти отшатнулась от тонкой деревянной перегородки.

[Как же давно к ней никто не прикасался; в бакалейном она протягивала сдачу на ладони, так, чтобы продавец непременно дотронулся до ее ладони своей.]

Надо же, какая выдержка. Бетти вдруг вспомнила воскресный визит в зоопарк и массовое, радостное спаривание капуцинов. Раздался короткий, сдавленный вскрик, и она прошептала:

– Вот уж точно, сладость или гадость, старушка.

Снаружи доносилось тяжелое дыхание, шорохи и возня этих двух бестолковых созданий. Конечно же она знала, кто это. Этот странный здоровяк с нижнего этажа и его высокая, худощавая жена, которая, разумеется, сделает вид, что ничего не было и все в порядке, когда они столкнутся в фойе утром.

Раздались шаги, музыка внезапно стала громче, а затем дверь захлопнулась и стало тихо. Бетти снова осталась одна. Теперь, голубка, хлебни крепкого скотча и ковыляй в свою кроватку. Как хорошая девочка.

БЫЛО ДЕСЯТЬ ЧАСОВ. Матильда стояла на коленях и собирала осколки миллионной по счету разбитой винной бутылки. С тех пор как они переехали в эту квартиру пять лет назад, прошло так много времени, а они все еще не могут решить вопрос с работой. Конечно, когда Лотто удавалось заполучить какую-нибудь роль, дела налаживались, но ненадолго. Как же она устала. Сегодня она даже не удосужилась надеть контактные линзы, а стекла ее очков были покрыты отпечатками пальцев. С огромным трудом ей удалось спровадить всех домой.

Она слышала голос Лотто, доносящийся со стороны дивана:

– Просто маленькая перемена, попытка все утрясти. По крайней мере, мы больше не напоминаем «Лемонхедз»[12].

Рейчел стукнула свежевыкрашенную стену и пробормотала:

– Как вообще называется этот оттенок? Самоубийство в сумерках? Церковь зимним вечером? Это самый мрачный синий, который я когда-либо видела.