Читать книгу "У нас все хорошо - Арно Гайгер"

— Ваш мальчик производит впечатление счастливого ребенка, — говорит Кробат.

Потом неожиданно, выдержав паузу:

— Берегите его.

Рихард в нерешительности, как реагировать на это и что ответить. Лучше промолчать.

Кробат встает. Направляясь к машине, он благодарит Рихарда за потраченное на него время, говорит, как приятно было повидаться вновь, передает наилучшие приветы госпоже супруге — и: хайль Гитлер!

И пока Рихард подыскивает подходящие слова для прощания, Кробат уезжает. Делая медленный выдох, Рихард ждет, когда «штейр» вырулит на улицу, потом стоит, подавленный, нерешительный, уперев руки в боки, тупо смотрит на пустые ворота, где в течение еще нескольких секунд серый дым выхлопной трубы загазовывает воздух. Потом отворачивается от площадки и окидывает взглядом раскинувшийся перед ним в царственном спокойствии сад, нигде ни души. Отто, по-видимому, принял мудрое решение и слез со стены или идет по ней за домом.

Рихард зовет его.

Никакого ответа.

Рихард считает, что Отто был и есть сопляк. Его уже давно занимает вопрос, не идет ли детям во вред, что Альмы по полдня нет дома, и чем больше он об этом думает, тем гениальнее кажется ему идея расстаться с магазином. Своего места он уж как-нибудь не лишится, нет, а если все же… да нет, хотя от них… ах, да что там, ясно, от них всего можно ждать. Слава богу, он богатый человек, и как только он разделается с этой историей и избавится от магазина, он сможет держаться в тени, и ничего не произойдет. Не высовываться почем зря, а то, чего он не знает о городском электрохозяйстве, того и знать необязательно. Талантливый человек, это даже Кробат заметил. Держаться незаметно. Перед Альмой он оправдается: на него оказывают давление сверху. Он думает, что доводов будет более чем достаточно. А потом: покончить с этим магазином, положить конец собственной неуверенности в торговых делах, никаких больше споров с поставщиками по поводу прочности бумаги для фирменных пакетов, которые все время рвутся, или неприятностей с декоратором витрины, мало того, что не приходит с утра, как договаривались, является в самый разгар дня, мешает всем и еще требует прибавки.

Осенний сезон для них уже не начнется (если все получится), а что останется после быстрой распродажи, можно будет незаметно отдать представителям Нижнеавстрийского крестьянского союза, возможно, вместо обещанных в Ратцерсдорфе денег, таким образом, Рихард сделает кое-что полезное для семей арестованных соратников. Служанку он уволит (да, так), а Альме, напротив, увеличит в качестве компенсации сумму расходов на хозяйство и два раза в год деньги на обновление гардероба, одновременно надо будет выяснить у доктора Лёви, можно ли выделить пасеку из общей массы продаваемого имущества. Таким образом, Альма удовлетворит давнишние требования своего отца и к тому же заимеет свой собственный обетованный уголок. Так, во всяком случае, Рихард себе это представляет.

Ингрид ковыляет по четырем ступенькам веранды вниз, выпущенная на волю, как только Кробат уехал. С детской серьезностью, широко раскрыв глаза, она смотрит на отца, а проходящая мимо кошка трется о ее левую ногу. Через минуту Ингрид нагибается, все время повторяя имя кошки, пытается поднять ее за передние лапы, но добивается лишь того, что кошка вытягивается и становится ростом с ребенка, кошка соприкасается с землей лишь двумя тонкими задними лапами.

Глядишь, и Рихард скоро почувствует твердую почву под ногами. Может, сквозь ожидаемые возможности проступят очертания будущих констелляций, гораздо больше соответствующих желаниям и таланту Рихарда, нежели те, что сейчас. Соображения по поводу постоянно меняющейся политической обстановки, как ему кажется, имеют прямое отношение к этой надежде (может, конечно, он совершает ошибку всей своей жизни), равно как и его соображения относительно магазина белья и Фриды. Ему ясно, мир будет и дальше претерпевать изменения в той или иной степени. И хотя в общем и целом кажется неправдоподобным, что желаемые обстоятельства начнут именно в этот момент претворяться в жизнь, сам он останется таким, какой есть, и будет ждать случайной гармонии с пока еще совершенно неясным будущим.

Должен, обязан, мог бы.

Он вслушивается в звуки за каменной стеной. Издалека слышна теперь уже почти каждый вечер духовая музыка, рожки, тромбоны и контрабасы. А в перерывах глухие удары со стрельбища. На минуту он задумывается о Фриде, о том, что скоро она опять окажется в своей темной комнатушке, будет лежать и вдыхать запахи утиных болот родной деревни, так хорошо знакомой ей с детства. Рихарду уже сейчас немного не хватает не самых белоснежных, немного грубоватых простыней в комнате Фриды, где он спал когда-то ребенком. Но мгновение спустя и это все выглядит иначе: воспоминания последних дней, отрезки жизненного пути, отмеченные поразительной несостоятельностью, уже завтра, к величайшему счастью, не будут иметь к нему никакого отношения.

С воинственными криками индейца из-за угла выбегает Отто и направляется к Ингрид с кошкой, угрожающе пританцовывая вокруг них. Кошка вырывается из рук Ингрид и большими прыжками уносится прочь. Ингрид настороженно выпячивает губы и сдвигает брови, точь-в-точь как это делает Альма. Отто продолжает вопить и танцевать на месте.

— Отто, прекрати, — резко и строго говорит Рихард.

Взмахом руки он подзывает мальчишку и отвешивает ему оплеуху. Он убежден, что Отто это не повредит и немного дисциплины ему не помешает.

— Нечего бегать по стене, и убери свой автомобиль на место.

В задумчивой медлительности мимо летят пчелы.

Блуждают солнечные блики.

Раскачиваются тяжелые головки цветов.

В воздухе пахнет средством для чистки ковров.

Ангел-хранитель застыл без движения.

Ветер постепенно сдувает краски с окружающего мира.

На дворе трава, на траве дрова…

И как еще долго все это не канет в вечность?

Рихард исходит из того, как долго он будет все это помнить.

Воскресенье, 29 апреля 2001 года

К следующему приходу Йоханны ванная комната настолько вычищена от хлама, что она, несмотря на побитый кафель и осыпающиеся с потолка клочья старой краски, залезает к Филиппу в ванну. Йоханна говорит, что от постоянного сидения на крыльце у него уже появились веснушки, хотя обычно они проступают в разгар лета. Она смотрит на него, ему нравится, когда она так смотрит, нравится и то, что она говорит, хотя ему не очень понятно, что кроется за всем этим, может, легкая критика? Или она хочет продолжить разговор с прошлого раза, касающийся отсутствия у него семейных амбиций? Нет. Точно нет? Тем лучше. На семейном фронте без перемен. Йоханна добавляет горячей воды. Вода течет по рыжеватым разводам под краном до тех пор, пока на лице у Филиппа не появляется румянец. Сначала запотело окно, а потом и светло-голубая плитка на стене. Йоханна вытягивается, насколько позволяет ванна. Потом спрашивает: