Читать книгу "Лаврентий Берия. Кровавый прагматик - Леонид Маляров"

В газетах письма Джугели и Когуашвили соседствовали с описанием ареста и раскаяния знаменитого эсеровского боевика Бориса Савинкова. Все вместе это создавало впечатление безраздельного могущества советских чекистов. Берия обезглавил и деморализовал восстание.

Впрочем, объективно вооруженный мятеж был даже на руку чекистам. Он выводил все грузинское подполье на поверхность и позволял одним махом расправиться с ним без всяких сантиментов и партийных ограничений. Но и меньшевикам отступать было некуда: подпольная борьба себя исчерпала, власть большевиков укреплялась и рано или поздно их всех ждал неминуемый арест.

Вооруженные отряды у заговорщиков имелись. В труднодоступных горных районах Грузии уже три года действовали так называемые банды, по сути отряды антисоветских повстанцев. Самым сильным из них был отряд под командованием князя Константина (Какуца) Чолокашвили, действовавший в Душетском уезде Кахетии.

Как говорил в своем последнем слове на процессе 1925 года член паритетного комитета Яков Джавахишвили, «обвинитель попытался представить Чолокашвили как грабителя и убийцу, вспомнил его прошлое: раньше он был адъютантом и поверенным продовольственной комиссии. Мой моральный долг заявить, что Какуца Чолокашвили в течение трех лет был только бойцом за национальную независимость и лучшим партизаном». В Горийском уезде воевал с большевиками отряд Касрадзе, а в лесах Боржоми партизанили повстанцы Шакро Кумеритошвили. По данным чекистов, они собирались похитить какого-нибудь видного большевика – то ли Буду Мдивани, то ли Филиппа Махарадзе, ограбить скорый московский поезд из Москвы, убить находящихся на отдыхе в Боржоми заместителей Троцкого по Реввоенсовету Клима Ворошилова и Эфраима Склянского.

Однако решительно настроенных боевых отрядов было не слишком много. На успех можно было рассчитывать только при широкой поддержке населения.

Восстание началось, как и планировалось, 28 августа 1924 года. Несмотря на попытки Комитета координировать действия разных групп повстанцев, мятеж развивался хаотично. Поэтому советское руководство Грузией имело возможность маневрировать, наносить быстрые и эффективные ответные удары.

Первым городом, захваченным мятежниками, стала Чиатура в Имеретии. Здесь добывали марганец, было много шахтеров, проявивших себя еще во время революции 1905–1907 годов, кстати, под руководством Иосифа Сталина.

28 августа 1924 года на рассвете мятежники во главе с князем Георгием Церетели захватили Чиатуру и образовали «Временное правительство Грузии». Но уже через два дня красноармейцы вытеснили восставших из города. Непродолжительным было и восстание в Мегрелии, центр которого находился в Сенаки. Последним городом, захваченным мятежниками, стал кахетинский Душет.

Руководил подавлением восстания приехавший из Москвы Серго Орджоникидзе. 31 августа 1924 года Коллегия Чрезвычайной комиссии Грузии объявила:

…События последних дней, когда меньшевистские бандиты совместно с князьками, дворянами, генералами и купцами произвели вооруженное выступление в Чиатурах и в некоторых других пунктах Грузии, показывают, что нет границы поползновениям контрреволюционеров и что самая суровая расправа со стороны органов пролетарской власти с преступниками, ввергающими трудовые массы в кровавую авантюру, способна предотвратить страну от повторения этих безумных попыток. Поэтому Чрезвычайная Комиссия Грузии постановляет… организаторов восстания против пролетариата и непримиримых врагов рабоче-крестьянской власти предать высшей мере наказания – расстрелу.

На основании этого и последующего постановлений были «расстреляны на месте 44 активиста заговора, в том числе 17 бывших князей и помещиков и 18 участников банды Чолокашвили, занимавшихся убийствами и грабежами».

2 сентября ЧК Грузии известила в газетах о расстреле 24 арестованных по обвинению в подготовке восстания. Среди них члены ЦК меньшевистской партии Хомерики, Чхинкашвили, Агава и Джугели, а также член ЦК партии народных демократов Цинамджгваришвили. 4 сентября объявили о расстреле еще 12 человек в Аджарии.

В Мцхете чекистам удалось задержать руководство «Комитета независимости Грузии»: председателя князя К. Андроникашвили, членов ЦК национал-демократов Я. Джавахишвили и М. Ишхнели, члена ЦК СДПГ(м) Ж. Джинорию, члена КНГ от партии грузинских эсеров М. Бочоришвили. Уже 5 сентября они обратились к повстанцам с призывом сложить оружие. Только князю Константину Чолокашвили удалось спастись: в конце 1924 года он вместе с частью своих бойцов бежал через Турцию во Францию.

Параллельно шла антименьшевистская кампания по отработанной схеме: митинги на заводах с требованием расстрела всех причастных к мятежу, в прессе публиковались письма трудящихся с подобными признаниями: «при меньшевиках жилось не то, что теперь, свободы не было никакой». Сообщалось, что 17 тысяч рабочих и крестьян с проклятиями покинули предательские ряды партии меньшевиков. Собрали совещание делегатов всегрузинского съезда бывших меньшевиков. Хотя среди участников восстания большинство составляли рабочие Чиатуры и крестьяне Мегрелии, пресса указывала, что все это интриги бывших помещиков. Как говорил секретарь Аджарского обкома партии Леван Гогоберидзе:

Вы знаете, товарищи, что в Грузии дворянство составляет 6 процентов населения. Это необыкновенный процент, которого нет ни в одной другой стране. Даже в Польше, стране панов, число дворян достигает 4 процентов. Мы должны сократить в Грузии процент дворянства.

Особую жестокость проявляли красноармейцы и чекисты в первые дни подавления восстания. Рассказывают о сотнях и тысячах жертв, расстрелянных без суда и следствия. В грузинском эмигрантском журнале «Кавкасиони» в 1964 году описывался такой эпизод:

В Чиатуре хватали всех, кто попадется под руку, даже тех, кто не участвовал в восстании, загрузили в эшелон, как будто для отправки в Тифлис, но у станции Квирила расстреляли из пулеметов запертых в вагонах людей. Никто из них не смог выжить.

Эта история широко известна в Грузии, и даже полноразмерный макет изрешеченного пулями вагона был выставлен при президенте Михаиле Саакашвили в Музее оккупации в Тбилиси. Но никакими архивными материалами, впрочем, этот случай не подтвержден, а столь странный способ казни вызывает сомнения.

Победители не только не скрывали, что расправились с восставшими жестко и кроваво, но этим бравировали. «Эти господа, эти „герои восстания“, дали нам возможность немного прочистить свои ружья», – говорил Серго Орджоникидзе. Ему вторил еще один видный грузинский секретарь ЦК КП(б) Грузии Михаил Кипиани: «Наше ЦК уничтожило меньшевисткое ЦК. Сейчас они либо в холодной земле, либо в составе нашего ЦК».

Репрессии продолжались и после поражения восстания. В своем выступлении в Москве Серго Орджоникидзе заявил: «В массовых расстрелах мы немного переборщили, но с этим уже ничего не поделаешь». Сотни меньшевиков оказались на Соловках и в сибирской ссылке.

Есть основания полагать, что позиция Берии в вопросе о репрессиях была чуть более взвешенной, чем у его начальников. Об этом свидетельствует письмо Берии к Орджоникидзе в 1932 году, где он оправдывается за якобы произнесенные им при коммунистическом вожде Абхазии Несторе Лакобе весьма нелицеприятные для Орджоникидзе слова: