Читать книгу "Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945 - Петер Нойман"

О чем он? Не собирается ли он использовать меня в качестве подопытной свинки в экспериментах по переливанию крови?

Офицер медицинской службы уставился взглядом в какую-то точку над моей головой.

– Вы, вероятно, знаете основные положения генетики, Нойман… Понимаете, что большинство человеческих особенностей, наряду с дефектами и изъянами, передаются каждому поколению посредством микроскопических элементов, называемых хромосомами в ядра клеток. Эти хромосомы или даже части хромосом и определяют, будет ли ребенок иметь папины голубые глаза, мамин рот или другие черты своих прародителей.

Его взгляд переместился на меня.

– Доказано, что несколько поколений могут сохранить и сохраняют те же способности – в искусстве, науке и т. д. Бах – продолжатель нескольких поколений музыкантов. Штраус, Бетховен, Рихард Вагнер также происходили из семей музыкантов. В другой сфере – династия Круппов, например, всегда одаривала Германию изобретателями и техническими гениями… Примеры многочисленны, и было бы утомительно приводить их далее.

Давая пояснения, офицер наблюдал за мной через свои очки без оправы. Его проницательный взгляд, казалось, оценивал мою понятливость, мой уровень интеллекта. Но он мог бы не утруждать себя этим предисловием.

Я все понимал.

Он сел и потер руки.

– С учетом этих фактов легко понять, что два расово чистых существа, с не смешанной арийской кровью, имеют все шансы произвести на свет ребенка, обладающего их характеристиками и здоровыми свойствами или, во всяком случае, изрядную долю этих свойств. В течение последних нескольких лет эти принципы получили практическое применение в выращивании чистокровных животных. На конных заводах обнаружено, что кобылица чистой родословной, спаренная с самцом-производителем тоже чистокровного происхождения, в девяти случаях из десяти дает чистокровное потомство. Это ключевое понятие. Чистокровность! Понимаете, вполне естественно поощрять производство совершенных видов животных. Чистокровность радует всех. Но люди в ужасе воздевают руки кверху при мысли о применении того же принципа к человеческим существам. Почему? Разве то, что справедливо для животных, не должно быть справедливым и для людей?

Он улыбнулся.

– По правде говоря, если бы мы достигли такого уровня эволюции, который был бы достоин называться цивилизованным, то все это было бы излишним. Такие брачные союзы образовывались бы автоматически, как нечто само собой разумеющееся. К сожалению, человек еще не достиг совершенного состояния, позволяющего ему объективно диагностировать собственные ошибки. Сейчас является обычной практикой, когда какой-нибудь алкоголик после вечерней попойки совокупляется с алкоголичкой или, в худшем случае, с врожденной сифилитичкой, которая неизбежно произведет на свет урода. Ущербное существо, в свою очередь, произведет ущербное потомство. Задумайтесь на миг об этой пагубной прогрессии. В третьем или четвертом поколении появится масса ненормальных человеческих существ. Ими будут заполнены тюрьмы и приюты, и это не будет оскорблять наше нравственное чувство, никто не будет жаловаться. Разве это не чудовищное положение вещей?

Его лицо посуровело.

– В определенных вырождающихся и застойных странах считается ненормальным и даже негуманным то, что мы всеми средствами стараемся сохранить чистоту германской расы. Но разве не правительства этих стран проявляют слепоту и бесчеловечность, отказываясь хранить неповрежденным свое наследие? Не они ли преднамеренно разрушают свои собственные страны, мирясь с тем, что кровь их народов повреждена, испорчена и насыщена ублюдочными штаммами?

Он снова улыбнулся холодной улыбкой.

– Но, возможно, руководители этих стран считают очищение нашей расы опасным для себя.

Вошел санитар, держа в руке листок бумаги, который он положил на стол офицера. Тот взглянул на него и затем снова повернулся ко мне.

– Теперь о вас, Нойман. Мне прислали табели вашей успеваемости из Плёна, Фогельзанга и отсюда. Все прекрасно. Мы сможем кое-что сделать из вас. Думаю, вы догадываетесь, о чем я говорю. Уверен, что вы слышали о Lebensborn (буквальный перевод «источник жизни» – государственные учреждения по выведению чистой расы). Вас в числе пятерых ваших товарищей выбрали для поездки в Вестфалию. Наш фюрер, по советам Розенберга и Дарре, учредил эти питомники, в которых производится для Германии эта чистая, регенеративная кровь, так необходимая для будущего. Нам нужны такие молодые люди, как вы, здоровые, интеллигентные, испытанные и проверенные нацисты.

Я догадался, о чем идет речь. Как и все в гитлерюгенде, я знал о существовании этих учреждений, но никогда не представлял себя в качестве потенциального жеребца. Все это забавляло меня, но в то же время тревожило. Меня озадачивали возможные последствия.

Перед моим уходом врач встал и по-дружески положил мне руку на плечо.

– Нойман, вам лучше не распространяться об этом. Не делитесь с другими о том, что узнали.

Через два дня мы пятеро сели на поезд, уходящий с центрального вокзала Мюнхена.

Франц не входит в нашу группу. Должно быть, обнаружилось, что он не представляет собой генетического стандарта.

Мы производим так много шума, что может показаться, будто на вокзале целый полк солдат. Со своими чемоданами и в черной форме мы, должно быть, выглядим школьниками, отправляющимися на каникулы. Только нарукавные повязки со свастикой выдают нашу значимость.

Компанию мне составляют Альбрехт Штайгер, Мартин Вольф, Курт Аллензен и Леонард Шпизельман. Все мы одного возраста и волнуемся как дети в связи с тем, что нас ждет впереди.

– Тебе какая нравится? – спрашивает Вольф, сидящий рядом со мной. – Мне – блондинка вот с такими грудями, – он делает соответствующий жест, – и такими бедрами – уф! Доставляет удовольствие даже воображать это.

Он дурачится, и делает это в совершенстве. Вполне убедительно. Но у меня нет определенного мнения по этому вопросу. Не представляю, как это будет происходить, хотя сомневаюсь, что буду иметь возможность выбирать партнершу так, как это делают в сомнительных заведениях.

Когда поезд отходит, мы высовываемся из окон и поем во всю мощь своих глоток.

Нюрнберг, Вюрцбург – станции проносятся мимо одна за другой. Вскоре покидаем Баварию и пересекаем зеленые поля Шпессарта (возвышенная (до 585 м) географическая область к юго-востоку от Франкфурта-на-Майне. – Ред.). Весна.

Во Франкфурте-на-Майне мы пересаживаемся на поезд, идущий в Кассель, где делаем пересадку на местный поезд, который тащится со многими остановками до города Марбург-ан-дер-Лан.

У вокзала нас поджидает небольшой «Фольксваген».

– Парни, вам до Шмалленога? Садитесь!

После двухчасовой поездки в авто мы оказываемся далеко в горах хребта Ротхаргебирге.

Шмалленог (очевидно, все же Шмалленберг. – Ред.) – небольшое селение, которое производит впечатление заново и полностью перестроенного поселка. Он состоит как из небольших двухэтажных коттеджей с балконами, увитыми виноградными лозами, так и из больших многоквартирных домов казарменного типа высотой в шесть этажей. Последние выстроены вокруг лужаек в виде подков.