Читать книгу "Люди и Цверги - Сергей Русаков"

Политика… Есть такая штука в жизни человечества, заслужившая и прилагательного «грязная», и особого внимания обывательского населения, не отрывающегося от телевизоров, и непреодолимой тяги для людей посильнее, заставляющей их делать политическую карьеру. А вообще-то политика – это всегда вопросы и проблемы власти. Власть же – это неискоренимое желание быть над всеми, диктовать им свою волю и почивать на лаврах победителя.

В самом слове слышится что-то от владения или обладания, и неспроста. Каждый человек владеет чем-то, что считает по праву своим собственным, например, своим телом, своими мыслями, своими планами, своей жизнью, в конце концов. Каждое покушение на эту частную собственность каждый человек воспринимает крайне болезненно, защищая всеми возможными способами. Но вот что удивительно – все то же самое, по праву принадлежащее другим людям, каждый человек или большинство людей готовы отобрать, присвоить не свое, возобладать этим.

Такое исходно несправедливое положение дел досталось людям из их далекой истории, которую сейчас старательно и не без пользы для понимания исследуют антропологи. Более чем разумной была забота матери-природы, объединившей в группы, стаи, стада и племена особи одного вида. Выживать сообща оказалось куда сподручней, чем поодиночке. Все системные эффекты проявили себя в полной мере для пользы элементов систем. Однако…

Главной проблемой оказалось распределение еды, площади проживания, комфортных условий и самочек для утех. Кто был посильнее, отхватывал всего этого себе побольше, чем те, кто послабее. Самые слабые перебивались недоеденным, селились на краю, терпели неудобства и не имели шансов оставить свой ген в потомстве – все самочки достаются сильным. С тех пор повелось отбирать у слабых, а сила стала почетнее ума. Посмотрите на качков в фитнес-клубах – они хотят силы.

Так в истории человека появилось доминирование – далекий предтеча политики. Власть как обладание стала проявляться в стремлении занимать все более высокое положение в племени. Каждый теперь становился выше тех, у кого отбирал еду, жилье, комфорт и самочек, и ниже тех, кто отбирал все это у него самого. Люди не захотели мириться с данностью от природы природной силы и стали изобретать другие способы отъема жизненно важных и приятных вещей.

Сначала в ход на замену грубой силы пошли угрозы ее применения, даже если таковой и не было. Агрессивное поведение и избиение слабых складывало ошибочное, но полезное впечатление о великой силе. И по сей день малорослые драчуны имеют приличные шансы отнять желаемое у огромных спокойных парней.

Затем открытие сделал кто-то запасливый, и когда что-то вроде еды у всех закончилось, а охота оказалась невозможной из-за, например, плохой погоды, в выигрыше оказался тот, кто не доел и припрятал недоеденное. Теперь к нему выстраивались очереди, а он давал еду за что-то полезное для себя – за улучшение жилищных условий, комфорт и самочек. Самочки и сами за еду предлагали себя запасливо-мудрому.

Скоро и ниша власти запасливых оказалась заполненной до отказа. Наступила эпоха эпатажа, яркой раскраски тела, щегольских эполет и лампасов. Тот, кому удавалось привлечь внимание к себе своих соплеменников, хотя бы на короткое время, на это же время обретал над ними власть. И в наши времена в большей цене политики, ведущие яркую жизнь и обливающие из стаканов минералкой друг друга на ток-шоу. Ну а когда три сопляка собирают стадион на свои тусклые, но громкие песенки, то все самочки мира, как кажется, готовы отдаться им в фанатическом порыве.

Если бы все было так, то было бы достаточно удивляться людям и их коварным поступкам во имя власти, но миром правят не только люди, а может, вовсе и не люди. Природа не за просто так объединила первых людей в племена. Возникшие при этом системы заботились не столько о людях, сколько о себе и своем выживании. Люди, из которых состоят системы, для самих систем – побочный эффект.

С одной стороны это хорошо, потому что человеческая натура с тягой к доминированию истребила бы всех слабых, но системы не дают разгуляться доминантам, и слабаки оказываются накормленными и живыми – ведь чем больше в системе людей, тем системе лучше. С другой – системы ни во что не ставят наполняющих их людей, а слишком рьяных и вовсе подавляют. Единственные, кто пользуется хоть какой-то поддержкой систем, – это их лидеры, те, кто на самом верху иерархии систем, да и то, только до той поры, пока такие лидеры заботятся о системе.

Системы же живут своей собственной жизнью, и их на полном к тому основании можно считать живыми существами. Это все те же живые организмы, что и в случае животных, но большие и состоящие не из клеток, а из людей. И как все живые существа, системы озабочены обычными заботами. Борьба за выживание систем неизбежно приводит к конкуренции между ними. Не на жизнь, а на смерть.

Так вот политика – это когда системы воюют друг с другом, чтобы друг друга уничтожить или поглотить, а люди лишь используются системами в качестве исполнителей их воли. Все, кто работает на системы, и называются политиками. Иногда таким политикам кажется, что они играют в свою игру, затевая очередную политическую партию, но стоит только им заиграться и пойти против систем, как с ними случаются несчастные случаи. Любят системы всякие такие несчастные случаи для расправы над неугодными им политиками.

Если бы можно было бы читать исторические труды, как труды по зоологии, то вполне уместно сравнивать борьбу систем между собой с тем, как это делают хищники. Всякая война – и холодная, и горячая – это война хищных систем между собой. Вот и на наше время выпала доля очередного сражения миров. И проводя аналогию с животным миром, несложно обнаружить, что часто на конфликт толкает безвыходное положение. В таком положении и оказался молодой и неокрепший еще Европейский Союз.

Помня о том, что лидеры систем ничего сами не решают, узнаем-ка, что там себе думают и что задумали мировые лидеры, причастные к этой истории с цвергами, магами и одним из них – Звигунове, который и не ведает о том, какое место отведено ему в глобальной геополитике.

* * *

Канцелерин смотрела в пространство рассредоточенным взглядом, что бывает, когда погружаешься в какие-то думы слишком глубоко. В дверь постучали. Канцелерин перестала почесывать ноющую от подагры коленку и разрешила войти. Вошел ее старый слуга и телохранитель одновременно. С ним ее связывает давняя дружба, и никакого намека на что-либо предосудительное. Просто дружба.

Слуга принес своей госпоже чашку кофе. Он делал это раз в час точно по часам, хитро останавливая работу канцелерин на короткие перерывы. Кроме того, слуга заходил с такой по– немецки точной периодичностью, чтобы проверить, все ли в порядке в кабинете его хозяйки. Он быстро оглядел углы не очень-то просторной комнаты и остался доволен – признаков магии или чужого магического присутствия не обнаружено.

Ганс был магом, скрывал это он от фрау канцелерин и выполнял свою миссию защиты ее и всей Германии со старанием монастырского монаха. Глава страны тоже имела магические способности, но другого, масштабного плана, более свойственного всем царицам, и потому не замечала магии своего верного слуги рядом с собой.