Читать книгу "Женщина на грани нервного срыва - Лорна Мартин"

Кэти:

— Аргентинское? Аргентинское, да? Господи, какой кайф: развратная Аргентина, секс в бокале. М-м-м…

Луиза покачала головой и посоветовала Кэти все-таки попробовать вино, а не только болтать его в бокале, рассматривать и нюхать. Затем она снова обратилась ко мне и потребовала доказательств того, что доктор Дж. действительно меня невзлюбила.

— Она никогда не говорит, что она обо мне думает. Никогда не улыбается — по-настоящему, от всего сердца. Она какая-то Снежная королева. У нее нет чувства юмора. Она не смеется над моими шутками. Да она вообще на человека не похожа. По-моему, она робот.

Они посмотрели друг на друга и закатили глаза.

Луиза:

— Во-первых, она нарочно бросает тебе вызов — только так можно выманить наружу твое истинное «я». А во-вторых, психотерапия — это не развлечение и на сеанс идут не посмеяться. Я так и вижу, как ты пытаешься ее развеселить. Ты ведь от всех людей ждешь одной и той же реакции. Ты хочешь, чтобы тебя одобрили и признали своей — все, в том числе и она. Но если ты подумаешь, то поймешь, что такой подход тебя ограничивает и не дает тебе развиваться. И держу пари, ты без конца трындела про Джонни. Ну-ка, дай глотнуть. М-м-м. Какое приятное долгое послевкусие.

— Ничего я не трындела. Ну может, самую капельку.

Она не обратила на мои слова никакого внимания и затянула пронзительным, раздражающим голосом:

— «Я встречалась с солистом рок-группы! Он был потрясающий! Он писал обо мне песни. Это значит, что я особенная. Меня можно любить, правда, доктор! Кто-то когда-то меня любил. Честное слово. Могу доказать».

Я залпом опрокинула бокал, а Луиза продолжала:

— Ты небось из кожи вон лезешь, чтобы записаться к ней в любимчики. Стать ее фавориткой. Мы постоянно видим таких людей, да, Кэти? Не пойми меня превратно, но, поскольку ты окружила себя защитной стеной, ты вся как на ладони. Это один из парадоксов человеческого поведения. Поставь себя на ее место. Ей наверняка хочется схватить тебя за плечи и как следует встряхнуть. Или наорать на тебя. Или в подробностях выложить тебе то, что ей очевидно, — но она держит язык за зубами, и неспроста.

Кэти:

— Да, тебя видно насквозь. Южная Африка? Луиза, помнишь, что Фрейд говорил о шутниках?

Они рассмеялись и понимающе закивали. Я тоже рассмеялась и закивала с видом знатока, хотя понятия не имела, о чем идет речь.

Я попыталась вставить слово в свою защиту, но Луиза перебила меня прокурорским тоном:

— Если тебе кажется, что ты не преуспеваешь в какой-либо деятельности, ты тут же ее бросаешь. Это очередной тому пример.

И тут же, обращаясь к Кэти:

— Нет. Слишком вязкое.

Кэти согласилась:

— К нему бы сыра или шоколада… Лорна, все именно так. Сколько я тебя знаю, у тебя всегда одна стратегия: бейся или беги. И ты все время бежишь. Вспомни, сколько работ ты перепробовала. Ты нигде не способна прижиться. Ладно, моя версия — новозеландское «пино нуар».

— Точно, — откликнулась Луиза.

— Полнейшая чушь, просто бред. — Я покачала головой, словно не веря ушам, и процитировала свой излюбленный афоризм. Я написала его большими буквами на листе бумаги и повесила над рабочим столом, хотя и без того знала наизусть. — «Упорство. Ничто и никогда не заменит вам упорства. Талант его не заменит: в мире множество талантливых неудачников. Гениальность тем более: «непризнанный гений» — устойчивое словосочетание. Образование тоже не панацея: на свете полно образованных изгоев. Лишь упорство и решимость поистине всесильны». — Я гордо улыбнулась. — Обожаю эту цитату. Это мой девиз на все случаи жизни.

Кэти и Луиза обменялись многозначительными взглядами и расхохотались.

— Лорна, это прекрасный жизнеутверждающий афоризм, и не более, — сказала моя сестра. — Ты вечно восхищаешься чужими словами. Несомненно, они бывают замечательные, но помни, что словами можно играть. Их можно ставить в любом порядке и выражать все что угодно. За словами можно прятаться — но нельзя спрятаться от своих чувств. По крайней мере, навсегда. Например, можно сказать человеку: «Люблю, люблю, люблю». И себе можно сказать: «Я его люблю», «Я его люблю», «Я его люблю». Но если чувства в тебе нет, от слов оно не появится. Человек может ляпнуть что-нибудь — особенно под влиянием импульса, поэтому судить надо не по словам, а по поступкам.

Они закивали, как два китайских болванчика.

Луиза перечислила мои начинания, которые ни к чему не привели. Я загоралась очередной идеей, а потом, когда у меня не получалось достичь высот или не было хотя бы скромных успехов, все бросала. Я бегала, брала уроки игры на виолончели, занималась теннисом, пилатесом, йогой, изучала французский, немецкий, итальянский, гэльский, латынь, медитировала, рисовала, пыталась стать писателем, серфингистом, сноубордистом.

Всякий раз, когда я с головой отдавалась очередному «делу всей жизни», Луиза с утомленным видом предлагала мне хоть раз позволить себе побыть обыкновенной. Сделать что-то просто потому, что мне это нравится, а не потому, что я рассчитываю стать олимпийской чемпионкой или новой Жаклин дю Пре[8], тем более что мне это, скорее всего, не грозит. Мне казалось, что она болтает чепуху. Я считала, что средний результат — это все равно что провал. Я полагала, что она мне просто завидует. Если ты не стремишься взойти на вершину — значит, ты никчемный неудачник, заявляла я. Она смотрела на меня с жалостью, и на лице у нее было написано: «Ну как же до тебя достучаться?»

— Боже мой! — вскричала Кэти. — Помнишь тот забег? Гонку на десять километров? Вот уж был позор так позор.

Лет десять назад я пережила период сумасшедшего увлечения фитнесом. Я регулярно посещала бассейн, где неизменно выбирала самую быструю дорожку. Отчаянно пыхтя, нарезала круги по кварталу. Ловила свое отражение в витринах магазинов и видела стройную подтянутую спортсменку, которая вот-вот вырвется из мрака безвестности и побьет рекорд страны в беге на десять тысяч метров. Сейчас-то я понимаю, что это бред. К тому моменту я занималась бегом меньше полугода. Но моя одержимость лишила меня разума. Цель была проста: идеальная фигура и сопутствующие блага. А именно всемирная слава, безоблачное счастье, восхитительный бойфренд — секс-символ, невиданный успех и т. д. и т. п. Что ж, «первоклассной» фигуры я добилась, но при моем телосложении я больше напоминала русскую толкательницу ядра, нежели грациозную шотландскую гончую. Впрочем, к тому моменту мне уже было плевать — во мне ключом били эндорфины.

Я почти излечилась от своей физкультурной мании, когда в «развлекательной» гонке на десять километров меня обошла марафонская бегунья Данди Дженни восьмидесяти девяти лет. Это был первый забег в моей жизни, и я была, скажем так, несколько разочарована. Я-то уже представляла себе заголовки в местной прессе (что-нибудь типа «Сенсационный рекорд новичка») и фотографии: завернутая в одеяло, рыдающая от счастья, я принимаю золотую медаль, чек на кругленькую сумму и букет цветов, а моя рельефная мускулатура блестит под утренним солнцем.