Читать книгу "Смерш. Без легенд и мифов - Николай Лузан"

В результате пристрелки орудий на участке армии образовался массированный артиллерийский огонь.

Это дало возможность противнику догадаться о мероприятиях наших частей».

Вывод руководителя Смерш основывался не только на информации армейской агентуры из числа штабных работников, таких как «Кудрявцев», но и других источниках информации. Виктор Семенович достаточно долго прослужил в органах государственной безопасности и потому хорошо знал цену слова, тем более того, что докладывалось Сталину. При подготовке спецсообщений и докладных как для высшего военно-политического руководства СССР, так и для командующих фронтов и армий он требовал от подчиненных включать в доклады только те материалы, которые были перепроверены через зафронтовую агентуру, нашли подтверждение при допросах шпионов, военнопленных, а также через другие источники информации.

В вышеприведенной докладной, адресованной Сталину и Василевскому, Абакумов подкреплял свой вывод о расконспирации предстоящих наступательных действий на участке Брянского фронта ссылками именно на эти источники:

«Так, радиоперехватом зафиксировано, что в период с 29 мая по 6 июня с. г. авиаразведкой противника на участке Гудовищи — Поляны — Тшылыково (севернее Мценска) обнаружено 62 артиллерийских и 30 минометных позиций. В районе Задушное — Новосель авиаразведка противника обнаружила 17 артиллерийских батарей.

В мае с. г. на участке Новосель — Орловка — Гвоздяное противник обнаружил 5 наведенных мостов…

Кроме того, арестованные при переходе на нашу сторону агенты германской разведки, а также захваченные в плен нашими войсками немцы показали, что противнику стало известно о подготовке наступления наших войск на участке 61-й и 63-й армий.

Так, арестованный 29 мая с. г. при переходе линии фронта на нашу сторону агент немецкой разведки Стрелков показал, что среди немецкого командования и солдат идут разговоры, что русские готовят наступление, о чем рассказывают сами русские, захваченные немцами в плен.

Фельдфебель 110-го пехотного полка 112-й пехотной дивизии германской армии Кроноуэр, взятый в плен нашими войсками в июне с. г., показал: «В отношении наступления Красной армии на данном участке я услышал от ротного командира Рейнгольца…»

Абакумов».

Подобная жесткая, но вместе с тем объективная оценка недоработок и грубых просчетов, не говоря уже о фактах халатности и безответственности со стороны отдельных должностных лиц Красной армии в организации боевого управления войсками, являлась характерным стилем в работе органов Смерш. Даже в тех случаях, когда упущения или проступки виновных лиц, пусть даже и неумышленно, не приводили к тяжким последствиям, сотрудники контрразведки не шли на компромиссы. Попытки некоторых командиров договориться, чтобы не выносить сор из избы или замять дело, как правило, не приносили результата. Ротозейства, расхлябанности и минутных слабостей, которые допускали они или их подчиненные, в Смерше не прощали. Контрразведчики хорошо усвоили горькие уроки лета и осени сорок первого года, когда нераспорядительность, растерянность одного должностного лица оборачивалась смертями тысяч, и потому оперативно и жестко реагировали на малейшие нарушения в вопросах сохранности тайны.

В частности, в период наиболее напряженных боев Курского сражения начальник штаба 31-го танкового корпуса подполковник В. Гандыбин, чтобы избежать захвата гитлеровцами штабной документации, дал указание заведующему делопроизводством секретной части лейтенанту Мельникову вывезти ее в расположение второго эшелона обороны.

8 июля 1943 г. по пути следования Мельников попал под бомбежку, спасаясь бегством, бросил планшет с документами, в том числе приказ Ставки Верховного главнокомандования, и об этом не доложил. Гандыбин, в свою очередь, исполнение приказа не проконтролировал.

К счастью, документы, утраченные Мельниковым, к гитлеровцам не попали. 12 июля их обнаружил оперативный источник и передал в отдел контрразведки Смерш 1-й танковой армии. В течение суток было проведено расследование, в ходе которого стали известны все обстоятельства происшествия. Несмотря на то что ущерба от действий Мельникова не наступило, а командование приняло к нему меры административного воздействия — отстранило от должности, начальник управления Смерш Воронежского фронта генерал Н. Осетров проявил принципиальность.

14 июля по результатам расследования он доложил Абакумову:

«Совершенно секретно.

Начальнику ГУКР НКО Смерш СССР

комиссару госбезопасности 3-го ранга

В. Абакумову

О результатах проведенного расследования по факту утери секретных документов 31-го танкового корпуса

12 июля 1943 г. в отдел контрразведки Смерш 1-й танковой армии были доставлены совершенно секретные документы штаба 31-го тк, найденные в районе боевых действий дер. Зоринские Дворы.

Среди документов были:

1. Приказ Ставки Верховного главнокомандования № 0296…

Произведенным расследованием установлено, что виновным в утере совершенно секретных документов оказался завделопроизводством секретной части штаба 31-го тк лейтенант интендантской службы Мельников…

14 июля 1943 г. Мельников был арестован. При личном обыске у него обнаружено и изъято 10 неотправленных пакетов, находившихся у него с 8 июля 1943 г., среди них весьма срочные в адрес начальника штаба 1-й танковой армии.

Начальник Управления контрразведки

НКО Смерш Воронежского фронта

Осетров

21 июля 1943 г.»

Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны гвардии старшего сержанта А. А. Дроздова:

«На фронте хуже фрицев была только страшная антисанитария. Порой так заедала, что уже думал не о жизни или смерти, а о том, чтобы хоть на минутку забраться в нашу русскую баньку и хлестаться, хлестаться березовым веничком, потом холодного, ядреного кваса, а после этого хоть на заведенного фрица, хоть на черта, хоть на тот свет.

И еще доставали юбилейные даты. В календаре они красным цветом окрашены, а на передовой нашей кровью. Пока отступали, не до дат было. После Сталинграда, когда немца обратно погнали, наверху вспомнили и к очередной годовщине или юбилею вождей требовали подарка — взять высоту, форсировать речку, освободить хутор. Дорогие те подарки получались — цена им была наша жизнь. Хорошо, если командир нормальный попадался, а если горлохват и дуболом, то молись Богу, чтобы тебя пронесло.

На дворе стоял ноябрь. В Москве собирались отмечать 26-ю годовщину Октября, а нам на передовой предстояло готовить подарок. Накануне 7 ноября перед батальоном поставили задачу: выбить фрицев с хутора. Два раза пытались его взять — потери понесли большие и вынуждены были отступить. Не успели прийти в себя, а тут снова приказ: «Ознаменовать 26-ю годовщину Великого Октября освобождением советской территории от немецко-фашистских захватчиков — выбить из хутора».