Читать книгу "Горький ветер свободы - Ольга Куно"

Отмахнувшись от глупых мыслей, я совершила еще большую глупость и принялась водить пером по бумаге. «Почему ты не спишь?» – написала я по-арканзийски. Затем, вспомнив студенческие годы, сложила лист «птичкой» и, прицелившись, отправила в полет. Как и предполагалось, послание приземлилось прямо на раскрытой книге.

Данте удивленно поднял брови, покосился на меня, оглядел своеобразно сложенный лист и лишь после этого его развернул. Дотянулся до своих вещей, среди которых тоже нашлось перо, и что-то написал все на том же листе. После чего, сложив последний прежним способом, переслал его мне обратно.

Я развернула бумагу. Под моим вопросом совсем иным почерком было написано: «Бессонница для меня – обычное дело. А ты почему не спишь?»

Я задумалась над ответом. Привычным с тех, прежних, времен движением провела мягкой стороной пера по подбородку – вверх и вниз. «Не знаю», – честно написала я, наконец.

«Птичка» снова отправилась в полет. На этот раз Данте перехватил ее прежде, чем она успела приземлиться. По-моему, не без азарта. Я и сама чувствовала какой-то странный, необъяснимый и нелогичный азарт от столь странного и нелогичного общения. В скором времени «птичка» снова вернулась ко мне.

«Лучше все-таки выспись, – было выведено знакомым теперь почерком. – Завтра снова трудный день».

«Знаю».

Я немного подумала и приписала: «Илкер действительно для тебя опасен?»

Данте тоже задумался, прежде чем коснуться бумаги пером. Возможно, подбирал слова, а может, решал, отвечать мне или не отвечать. Раскрыв вернувшуюся «птичку», я прочитала: «В данный момент – нет. Но может стать опасным». Я кивнула, принимая к сведению.

Как ни странно, именно сейчас, в таком не способствующем расслаблению контексте, мне отчаянно захотелось спать. Я зевнула. «Спокойной ночи!» Бумажный голубь опять перелетел на другой конец комнаты.

«Спокойной ночи! – пришел ответ. – Надеюсь, за оставшееся время тебе не придет в голову свежая идея перерезать мне горло».

Я удивленно вскинула голову. Данте с усмешкой подмигнул мне, и оставалось только гадать, писал ли он в шутку или пытался прикрыть этой усмешкой реальное опасение. А может, он именно поэтому до сих пор не спит, и никакая бессонница тут ни при чем?

«Почему ты оставил меня здесь, если ожидаешь подобного?»

Беззвучный смешок.

«Во-первых, я достаточно хорошо разбираюсь в людях. А во-вторых, как знать, может, я, как и ты, не слишком дорожу жизнью?»

Едва я успела дочитать эти строки, как Данте отложил книгу и одним дуновением затушил свечи, таким образом давая понять, что «разговор» окончен. Теперь темноту комнаты разгонял только бледный свет краешка луны, заглядывавшей в окно, но постепенно исчез и он. Я спустилась пониже, положила голову на подушку и укрылась одеялом. И быстро уснула, так и не успев как следует обдумать смысл последних строк.

На сей раз я проснулась, когда уже рассвело. Проснулась оттого, что Данте довольно беспардонно тормошил меня за плечо.

– Пора вставать, – объявил он, едва я разлепила глаза.

Вот сейчас ощущения, что я выспалась, не было вовсе.

Данте уже был одет и выглядел бодрым и свежим, будто бы и не бодрствовал до середины ночи. Взяв лист бумаги, который мы использовали ночью для переписки (оказывается, я все это время проспала, зажав его в кулаке), Данте аккуратно сжег его в пламени оказавшейся зажженной свечи.

– Можешь пройти в ванную, – заметил он, наблюдая за тем, как пламя стремительно пожирает бумагу. – Мы выезжаем через четверть часа.

Я поспешила воспользоваться его предложением. Правда, полотенца за ночь соскользнули, и мне пришлось провести некоторое время, обматываясь ими под одеялом.

Умывшись, я со смесью сожаления и брезгливости посмотрела на свою одежду, так и лежавшую на полу. Тяжело вздохнула. Надо было постирать ее с вечера, сейчас бы уже успела высохнуть. Но что не сделано, то не сделано. Одеваться в грязные, потные, рваные обноски не хотелось так, что хоть плачь. Но – надо, никуда не деться. Не в полотенцах же залезать на джамаля. Не говоря уж о том, что кожа в этом случае сгорит моментально.

Мое внимание привлек осторожный стук в дверь, выходившую из комнаты Данте в коридор. Я прислушалась и даже из любопытства слегка высунулась из-за дверцы ванной. Данте открыл. В комнату вошел вчерашний слуга. В очередной раз поклонился, подобострастно осведомился, как спалось господину. Господин ответил, что хорошо, тоном, недвусмысленно намекавшим, что пора переходить к делу.

– Вот, господин, – произнес слуга. – Платье для рабыни, как вы вчера и приказали.

Уже не знаю, в который раз за последние сутки я удивленно выпучила глаза. Платье? Для меня? И когда он успел отдать такой приказ? Должно быть, вчера вечером, пока я дремала в ванной.

Понимая, что облачаться в старую одежду уже не придется, я снова как следует закуталась в полотенца и вышла из ванной. Мое новое платье лежало на матрасе.

– Вот, – кивнул на него Данте. – Держи. Оно лучше подойдет для путешествия по пустыне.

О плачевном состоянии, в которое пришла моя собственная одежда, он деликатно умолчал.

Забрав платье, я снова удалилась в ванную, чтобы выйти оттуда уже прилично одетой. Прилично и непривычно, но тут уж грех жаловаться. Платье с широкой юбкой, длинными рукавами и высоким воротом действительно идеально подходило для предстоящей поездки. Оно было трехцветным и сочетало черный, зеленый и оранжевый, хотя, на мой взгляд, последний цвет был здесь совершенно лишним. На ткани – типичный южный узор из витиеватых линий.

Я бросила последний взгляд на свою старую одежду, которой предстояло остаться здесь, на постоялом дворе, в качестве мусора. Чувство брезгливости резко ушло, сердце сжалось от ностальгии. Я еще не ушла, но уже тосковала по этим вещам. Ведь это было единственное, что я привезла с собой из Астароли. Одна из последних ниточек, связывавших меня с прошлой жизнью. И, кстати сказать, когда-то это было хорошее платье. Я даже помню, в какой лавке его покупала.

На глаза навернулись слезы, и я поспешила выйти из ванной.

В коридоре нас уже поджидал Ренцо, а пару минут спустя из комнаты напротив вышел, приветственно улыбаясь, Илкер, снова сопровождаемый телохранителем. «Похоже, эти двое и спят вместе», – подумала я с мысленной усмешкой. Как выяснилось, я была не так уж далека от истины: Илкер занял покои, состоявшие из двух смежных комнат, и телохранитель, никогда не отходивший далеко от своего господина, ночевал в соседней спальне.

Разумеется, тот факт, что я вышла вместе с Данте из его покоев, не остался незамеченным. Ренцо лишь многозначительно взглянул на друга, а вот Илкер не счел нужным воздерживаться от комментария. Деликатность – как минимум в нашем, северном, понимании – была в Арканзии не в чести.

– Я вижу, ты не терял времени зря, дон Эльванди, – просиял Илкер, одобрительно причмокнув губами. – И то верно: время не для того нам дается, чтобы тратить его впустую.