Читать книгу "Записки футбольного комментатора - Георгий Черданцев"

Маслаченко не был бы Маслаченко, если бы ограничился короткой репликой и быстро сошел со сцены. Нет, он ждал реакции и был готов продолжить разговор о своем знакомстве с Пеле. Повисла пауза и молодые коллеги стали спрашивать, что да как было в том интервью. Владимир Никитич набрал в легкие воздуха, произнес: «Значит, так…» — и стало ясно, что в течение получаса всем в комнате придется отложить прочие дела. Маслаченко начинал травить байки, а надо сказать, в своих байках Маслаченко всегда представал героем, центром притяжения, едва ли не рыцарем. Он не мог рассказывать истории, где были бы видны его слабости. Так был устроен Никитич.

— В 1988 году с Пеле летим одним самолетом из Москвы. Он с женой, я тоже. В Вене у него пересадка, он ждет багаж, рядом я ищу свои горнолыжные прибамбасы. Все получили свой багаж, и только мы вчетвером остаемся в пустом зале без сумок. Друзьями мы с Пеле не были, так шапочно знали друг друга. Но за два часа розыска своего багажа мы успели стать родными.

— Так вот, — продолжал Никитич, когда все уже предвидели концовку с навек установившейся дружбой Маслаченко и Пеле, — сумки мы в итоге нашли, расставались с Пеле как лучшие друзья. И что вы думаете происходит через два года? Встречаемся с Пеле на чемпионате мира в Италии — и этот говнюк меня даже не узнал!

Артист у микрофона. Так говорил о себе Владимир Никитович. Я бы не назвал его своим учителем, потому что в нашей редакции Маслаченко был кем угодно, только не ментором, но если я что-то и перенял у него, то вот эту самую формулу: комментатор это артистическая профессия, и его задача сыграть даже самый скучный матч так, чтобы понравилось зрителю. Не важно в какой ты форме или настроении. Это как на сцене: притворись, что тебе интересно, что тебе нравится твоя сегодняшняя роль, тот матч, который ты сегодня работаешь, и сыграй на бис.

У меня, конечно, так получается далеко не всегда, а у Владимира Никитича получалось. Мы много общались, особенно после того, как я стал комментировать итальянскую Серию А, ну просто часто пересекались на работе — матчи-то наши, как правило, начинались в одно время. Мы очень сблизились в Швейцарии, где целый месяц жили в одном отеле во время того самого чемпионата Европы. Более того, я несколько раз выступал в роли его водителя, вывозя на репортажи в дальние от нашего базового лагеря города. Удивительно, но будучи блестящим комментатором с прекрасно поставленной речью и наполненным глубокой самоиронией чувством юмора, Владимир Никитич не был таким же блестящим рассказчиком, что, честно говоря, стало для меня неожиданностью: отправляясь с ним во многочасовое автомобильное путешествие за рулем, я ожидал, что Маслаченко будет всю дорогу рассказывать мне в свойственной ему комментаторской манере бесконечные истории и байки из своей богатой на самые разнообразные события жизни. Однако, рассказы Владимир Никитича в большинстве своем сводились к разочарованию тем, как сложилась футбольная часть его карьеры. Он так и не смог смириться с тем, хотя никогда и не выносил это на публику, что остался в тени Льва Яшина, причем остался по воле обстоятельств, а не в силу отсутствия соответствующего таланта, что, кстати, полностью совпадает с приведенным выше мнением моего отца, который, я запомнил это с детства, услышав, что матч комментирует Маслаченко, всегда делал звук погромче и говорил мне: «Слушай внимательно». Будто знал что-то наперед…

Отец вслед за моим дедом, который тоже был футбольным болельщиком послевоенных лет, болел, как не трудно догадаться, за «Спартак». В 78-м «Спартак» только что вернулся из Первой лиги. Многие годы спустя, когда уже появились самые разнообразные энциклопедии и электронные справочники, мне наконец удалось отыскать тот самый-самый первый футбольный матч, который я, правда, мельком, но видел. Это было 17 января 1978 года. Первый официальный матч команды после возвращения из Первой лиги. Соот ветствующие ожидания болельщиков. И вот игра в построенном уже к тому времени манеже на призы газеты «Неделя» с «Локомотивом». Была и газета такая и даже телевизионная трансляция. Я, конечно, не очень понимал, кто с кем играет и зачем, но почему-то запомнил фамилию Прохоров, справочник подтверждает, что в воротах стоял именно он; счет я не помню («Локомотив» выиграл 2:0), но вот один эпизод мне запомнился очень хорошо: когда «Локомотив» забил второй мяч, я было обратился к отцу с каким-то вопросом, а он вместо ответа как шваркнул об пол чем-то, что попалось под руку, книжкой, кажется, и убежал в другую комнату. Расстроенный, я пошел к маме, выяснить, почему папа не хочет со мной общаться, на что мама сказала, что папа расстроен, наверное, потому что «Спартак» опять проиграл. Опять — ну потому что, очевидно, успехи в первой лиге не могли рассматриваться мамой всерьез как победные, а мама, как, наверное, многие жены болельщиков, ну не могла совсем ничего не знать о футболе. Из услышанного я сделал вывод: чтобы у отца было хорошее настроение, нужно, чтобы «Спартак» выигрывал, и с этого дня стал следить за результатами. Так в моей жизни появился футбол. И остался в ней навсегда. Даже, лучше сказать, и стал моей жизнью…

Я еще раз посмотрел на табло «Лужников». Нет, это не сон — второй час ночи, в Москве, на моем родном стадионе все еще идет финал Лиги чемпионов по футболу.

Я попал сюда в первый раз уже после Олимпиады 80 года, а должен был раньше — в 1979 году.

До сих пор помню этот день: папа сказал, что берет меня на ближайший матч «Спартака». Это было что-то невероятное. Футбол! На стадионе! Понятно, что я не мог дождаться этого дня. И вот он наступил. 28 августа. «Спартак» играет в «Лужниках» с ворошиловградской «Зарей». Вечерний матч. Как же медленно идет время! Вот приехал коллега отца — мы идем на футбол втроем, — вот уже скоро выходить, но тут разразилась такая страшная булгаковская гроза, какая иногда обрушивается на Москву как раз в августе. Небо за несколько минут стало черным, загрохотал гром, засверкали молнии, начался проливной дождь. На стадион меня не взяли. Как тогда, я никогда больше не плакал. Как же избирательна память! Вот хорошо бы ее настроить так, чтобы она не запоминала вроде бы ненужные, несущественные детали, так нет же: вот я, например, совершенно точно без всякого справочника помню, что «Спартак» выиграл тот матч 3:1, а первый гол забил Эдгар Гесс — лучше бы стихи какие-нибудь так же хорошо помнить. С другой стороны, если бы не запоминал такие вроде бы ненужные детали, то и не было бы дальше ничего, так тесно связанного с футболом. Нет, случайностей не бывает. Раньше, отвечая на вопрос, как стал комментатором, я, стесняясь, говорил, что случайно. Теперь думаю, что нет, дело не только в случае. Да, на телевидении, может быть, я оказался по стечению обстоятельств, но ведь у меня весь шкаф завален тетрадками, в которых вел статистику матчей, сам с собой разыгрывал футбольные турниры, целые чемпионаты, играл в квартире теннисным мячом (ах, как хорошо и весло было без всяких футбольных компьютерных симуляторов!) и, ну совершенно точно, комментировал эти матчи вслух для воображаемых зрителей, еще к тому же изображая шум трибун, который впервые по-настоящему услышал в 1981-м году.