Читать книгу "Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав - Мэдсен Пири"

Я говорил, что мне симпатичен этот проект и что я считаю его перспективным. Вместе с тем я разделяю возражения, которые вы все здесь приводили, и должен сказать, что они только подкрепили мое давнишнее убеждение относительно того, что для проекта недостаточно быть симпатичным и перспективным.

(Прыжок с одного берега на противоположный с грацией танцовщика, помноженной на отчаяние человека, оказавшегося в безвыходном положении.)

Этот софизм основан на хитрости: говорящий уклоняется от возражений против своей первоначальной позиции, перемещаясь к другой. Поскольку предыдущая дискуссия велась относительно тех положений, что подразумевались вначале, она не имеет значения для новых, заявленных впоследствии. Соответственно, и критика вынуждена начинать все с нуля уже относительно новой позиции, так как то, что высказывалось до этого, было направлено не на нее.

Да, я говорил, что после этих выборов мы станем сильнее. Все мы прекрасно знаем, что сделать партию сильнее может множество вещей. Я всегда считал, что, если партия может отвечать на критику, это является источником ее силы. Так что теперь, когда наша позиция в списке упала до 9 %, я думаю, что…

(Такое можно наблюдать на каждых выборах у любой партии, за исключением победившей. Это примерно то же самое; что сказать: — «Я не считаю, что счет пять к одному в пользу противника следует рассматривать как поражение шотландской сборной. Скорее это можно считать вызовом, который…»)

Блуждающие огни политической фортуны зачастую меняют свое местоположение вместе с софизмом, который я описал. Виной тому откровенно абсурдное правило, что ни один политик якобы никогда не должен менять своей точки зрения относительно чего бы то ни было. Поступить так — значит признать, что прежде он был неправ и по аналогии может оказаться неправ и теперь. Следовательно, ему необходимо поддерживать имидж непогрешимости. Перемена позиции, сколь бы ненадежной она ни казалась нам, дает прочное основание для политической целостности.

Существует определенный класс религиозных аргументов, в которых всё, чье существование было санкционировано, может быть названо божественным. При этом предмет дискуссии без всякого стеснения скользит, как на салазках:, через несколько континентов. Так, то, что начиналось как разговор о дедушке с белой бородой, сидящем на облаке, заканчивается рассмотрением некоего абстрактного вселенского принципа.

Софизм перемены позиций существует для защитных нужд. Нельзя с его помощью убедить кого-либо в новом взгляде на вещи, но вы можете использовать его, чтобы другие не узнали, что вы были неправы. Победоносная армия после упорной борьбы вступает на ваши земли — и с изумлением обнаруживает, что вы маршируете впереди, возглавляя вторжение. Они-то полагали — очевидно, ошибочно, что вы руководите обороной.

Ознакомившись с точкой зрения мистера Смита, я понял, что его поправка, которая заключается в том, чтобы вставить в начале моею предложения частицу «не», выражает самую суть тою, что я пытался донести. Поэтому я считаю, что с его поправкой мое предложение будет значительно улучшено.

Существуют специальные упражнения для лицевых мускулов, которые следует практиковать каждый день перед зеркалом, они помогут вам приобрести надлежащую кривизну мозговых извилин, чтобы можно было менять позицию в мгновение ока.

Да, господин таможенный офицер, я перешел границу и я могу обьяснить, откуда взялась эта лишняя бутылка виски.

(Кто-нибудь заметил, как подрагивают мускулы на его ногах, готовых броситься к новому местоположению?)

Пересмотр определений

Пересмотр определений происходит, когда некто изменяет значение слов, чтобы иметь возможность ответить на возражение, выдвинутое против первоначальной формулировки. Изменяя значение слов, спорящий тем самым превращает высказывание в совершенно другое утверждение.

— Он ни разу не был за границей.

— Вообще-то он ездил в Булонь.

— Ну, посещение Булони едва ли можно назвать поездкой за границу.

(Как же еще это можно назвать? Может быть, назовем это сидением в шезлонге на берегу в Блэкпуле?)

Слова употребляются в общепринятых значениях. Если мы будем считать позволительным отвечать на критику наших высказываний эаявлением, что наши слова значили нечто совершенно непривычное, то любое рациональное рассуждение рассыплется на куски.

Ошибочность этого софизма заключается в незаметной подмене одного понятия другим под личиной объяснения истинного значения высказывания. Обоснование, предложенное для одной позиции, может не годиться для ее заменителя. («Понимаете, офицер, когда я говорил, что не пил, я имел в виду, что выпил не больше, чем мог бы выпить, если бы просто зашел в гости к знакомым».)

Пересмотр определений позволяет человеку, потерпевшему поражение в споре, сохранить лицо, заявив, что на самом деле он высказывал совершенно другое утверждение. Этот софизм также разрешает сделать поправку на возможные исключения благодаря введению более ограниченной интерпретации.

— У вас нет опыта в противостоянии терроризму.

— Почему же? Я выступал в должности консультанта по борьбе с терроризмом при правительствах Малайзии и Сингапура, а также четыре года обучался в академии спецназа в США.

— Я имел в виду, что у вас нет опыта противостояния террористам в Англии.

(Нужно было назвать конкретно Сканторп, так было бы еще надежнее.)

Когда я говорил, что нами правят тираны, я, разумеется, имел в виду сборщиков налогов и чиновников, а никоим образом не Ваше Величество.

Пересмотр определений — излюбленное прибежище философов. Предлагаемые ими определения «добродетели», «блага» и даже самого понятия «значения» составлены наподобие крикетных воротец, куда их коллеги забрасывают мячи. Когда удачно закрученный мяч раскидывает столбики воротец, такой философ, вместо того чтобы с достоинством удалиться в раздевалку, скорее всего, начнет заново устанавливать столбики чуть в стороне от изначальной позиции и доказывать, что, если бы они стояли там, мяч бы в них не попал.

Иллюстрацией к сказанному служит пассаж из произведения Льюиса Кэрролла:

— …Вот тебе и слава!

— Я не понимаю, при чем здесь «слава»? — спросила Алиса.

Шалтай Болтай презрительно улыбнулся.

— И не поймешь, пока я тебе не обьясню, — ответил он. — Я хотел сказать: «Разьяснил, как по полкам разложил!»

— Но «слава» совсем не значит: «разьяснил, как по полкам разложил!» — возразила Алиса.

— Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, — сказал Шалтай презрительно.[6]