Читать книгу "Дедушка русской авиации - Григорий Волчек"

С дальнего конца взлетно-посадочной полосы раздался легкий шелест. Участники построения дружно повернули головы на звук и в тусклом мареве (стоял пик полярной ночи, светало только на час после полудня) появился нежно-голубой, причудливой формы самолет. С легким свистом аппарат опустился на шасси, прокатился метров триста по полосе, повернул и замер на стоянке. Самолет был странно изогнут. Вислый нос склонялся чуть не к самой бетонке, а горб, увенчанный кабиной, возвышался метров на пять над землей. Огромные треугольные крылья, емкие прямоугольные воздухозаборники, два длинных движка, два высоких киля, острый колпак тормозного парашюта, вся сложная конфигурация новой машины была совершенно непохожа на убористые формы МиГ-23. Новый самолет напоминал огромного хищно распластавшегося в полете орла-стервятника.

С полуминутным интервалом приземлились остальные девять самолетов. Затем выступил комполка:

— Товарищи, мы сегодня получили новую, могучую и совершенную технику! В этом ярко выражается неустанная забота нашей партии и Советского государства об обороноспособности страны, о защите рубежей нашей великой Родины!

Мы должны помнить — дело охраны и обороны переднего края Северо-Западного театра военных действий — это наш первейший долг перед Отчизной, главная задача и почетная обязанность! Мы, как и весь советский народ, строя социализм, не забываем о нашем враждебном окружении, о наших вероятных противниках. До них здесь близко, пять минут лету, то есть, мы находимся на самом передовом рубеже! Наш полк территориально максимально приближен к противостоящему блоку НАТО, и ближе нас никого нет! Именно поэтому мы первыми в войсках ПВО страны получили новую технику — самолеты T-1 °C, другими словами, Су-27, созданные в конструкторском бюро Павла Осиповича Сухого и оснащенные мощными двигателями конструкции Архипа Михайловича Люльки. Наш воинский долг — оправдать доверие партии и правительства, доказать на деле нашу преданность идеалам социализма, воинскую выучку и мастерство!

Вместе с нами обслуживать технику будут доработчики с завода-изготовителя и других предприятий Министерства авиационной промышленности СССР. Поэтому наша задача — создать им все условия для работы, для организации доделок, восстановления и замены узлов и деталей. До нас самолет прошел предварительную обкатку в морской палубной авиации. Правда, он был опробован в укороченном варианте — с обрезанными соплами и без тормозного парашюта.

Опыт эксплуатации показал, что боевой потенциал этой машины очень высок. С подвесными топливными баками, на максимальном потолке и с максимальной скоростью 2М самолет может летать до восьми часов. Он делает полный разворот в круге диаметром четыреста метров и идет под углом атаки более ста градусов. Поэтому теперь мы можем надежно сопровождать не только истребители и «Орионы», но и «Блэкберды», и любую другую машину вероятного противника! Сегодня наша главная задача — в сжатые сроки провести боевые стрельбы по макетам крылатых ракет над морем с использованием тепловых и радийных ракет, провести стрельбы из пушек и поставить самолеты на боевое дежурство ко дню открытия двадцать седьмого съезда КПСС! За работу, товарищи военнослужащие! Ура!!

Табуреткой по голове

В ТЭЧ образовались новые группы регламентных работ (теперь их стало уже одиннадцать). Группа СД разделилась на самолетчиков (С) и двигателистов (Д). Полторацкий, Жужгов и капитан Браташ остались в группе С. В ТЭЧ из других подразделений перевели более десятка офицеров и прапорщиков, добавили духов, недавно вышедших из карантина. Служба усложнилась — самолеты часто ломались: клинило створки тормозного парашюта, отказывали радиоантенны, проливалась гидравлическая жидкость, подтекало топливо, стопорило фонарь кабины, и т. д., и т. п. Винты на планере новые, неразработанные, залитые краской. Чтобы открутить один маленький лючок, приходилось зачастую возиться по часу и более. Однажды Полторацкому довелось открывать боковую решетку воздухозаборника. Отвернув штук двести винтов, Игорь почувствовал, что у него отваливаются руки. Тремор держался до самого отбоя.

Командование торопило — до съезда оставались считанные недели. Стали приходить самолеты со стрельб. От пусков ракет у планеров были опалены и оплавлены плоскости — конструктивная недоработка. Пришлось дорабатывать на ходу. А тут еще пошла скакать погода — потепление чередовалось с морозом, повалил снег. Взлетная полоса время от времени схватывалась ледком, который не брали даже тепловые машины. Полк будили в пять часов утра, везли на полосу и приказывали долбить ее ломами — делать на гладком льду зазубрины, чтобы за них цеплялась тепловая струя и сдирала ледовую корку.

ТЭЧ забыла о телевизоре, кино, выходных, книгах, газетах и прочих радостях жизни. Только работа, работа и работа.

Под самый новый год ударил сорокаградусный мороз. Как назло, после ужина ТЭЧ неожиданно послали на разгрузку вагона угля. Вкалывали всю ночь, приползли в казарму около семи часов утра. Едва помывшись, повалились спать. Полторацкий отправил нескольких карасей в столовую за порцайками. Гонцы притащили три чайника кофе, десяток разрезанных буханок белого хлеба, сахар и масло, но есть почти никто не стал — все мертвецки хотели спать. В одиннадцать часов явился майор Рудык, поднял ТЭЧ и приказал идти на работу. В ангаре солдаты ползали сонными мухами. После обеда Охримчук увел в санчасть семерых простуженных (включая Гиддигова и Жужгова). Спать ТЭЧ легла сразу после ужина.

В полночь Полторацкий проснулся и пошел в туалет по малой нужде. В сортире было грязно, причем, уборка явно не проводилась в течение всего дня. Такого безобразия при Гоше еще не было. С отвращением помочившись в загаженное очко, Полторацкий вернулся в кубрик.

— Наряд по роте! Курбатов, Черемисов, Юлдашев! Подъем!

С койки сонно отозвался Курбатов:

— Ну, в чем дело?

— Весь сортир в дерьме!

— И хрен бы с ним. Ночь на дворе.

— А вот ты сейчас сам пойдешь говно языком слизывать! Наряд — подъем!

— Оставь их, Полторацкий! Ребята спать хотят, я им разрешил. Завтра утром до прихода старшины все вымоют.

— Значит, старшину ты боишься, а меня — нет? Зажирел в каптерке, службу понял?

Полторацкий стащил Курбатова с койки, дневальные встали сами. Гоша решил не ограничиваться наказанием нерадивого наряда, а провести широкую разъяснительную работу.

— ТЭЧ, подъем!

Полторацкий стал трясти койки, стаскивать наземь сонных бойцов. Через минуту ТЭЧ стояла в строю.

— Товарищи бойцы! Есть несколько проблем. Первая. Наряд положил на службу. Вторая. Наряд положил на меня. Третья. Некто Курбатов заявил, что старшину боится, а на меня чихать хотел. Четвертое — налицо ослабление дисциплины в последние дни, и эта тенденция мне очень не нравится. Итак, все вышеперечисленное означает, что сейчас виновные будут строго наказаны. Курбатов, Черемисов, Юлдашев, выйти из строя!

Юлдашев быстро сделал шаг вперед, Курбатов продолжал стоять, потупив голову, а Черемисов вдруг с воплем бросился в конец кубрика, схватил подвернувшуюся под руку табуретку и истошно завопил: