Читать книгу "Мания - Александр Потемкин"

«Двое мужчин — и столько великолепных идей! Какая прелесть! Я уже хочу бежать, раздеваться, прыгать в постель. Взглянем, какими приемами настоящие мужчины покоряют женщин! Каким чудотворчеством могут одарить их! А я устрою этим господам, с их невероятными эротическими причудами, самую настоящую феерию эроса. У меня два любовника сразу. Два erecticus одновременно. Какая прелесть!» — Мегалова наслаждалась предвкушением, как радуются сладчайшим наваждениям.

Тут необходимо заметить, что во многих утонченных женщинах нашего великого столичного города живет мечта об эротических развлечениях. Жители каких мировых мегаполисов могут похвастаться таким невероятным богатством? У них слабый пол шевелит мозгами по поводу того, где найти работу, как устроить быт, когда выйти на митинги протеста, чтобы защитить свои гражданские права. Наши женщины в основном предаются чувственным фантазиям, восторгам плоти, заняты интригами в погоне за перспективными знакомствами. Так кому же лучше живется? Ведь когда-то еще сам Христос обратился к человечеству: «Блаженны алчущие…»

«Куда едем, господин Маниколопов?» — «У меня в постоянной аренде номер-люкс в гостинице “Украина”, седьмой этаж, апартаменты 723 с видом на Белый дом. Это ведь тоже эротический фактор! Имею немало приятелей, которые вместо голых женщин охотнее разглядывают Белый дом. И возбуждаются! Поехали!» — бросил Маниколопов. Все трое вскочили из-за стола и направились в «Украину».

Люди становятся совершенно беззащитными перед раскрепощенностью эротических чувств. Секс для жителей нашего города стал нынче чем-то вроде установки высших генетических инстанций. В восемнадцатом веке при Петре Первом россиян было четырнадцать миллионов, а при Екатерине Великой — девятнадцать, и, чтобы люди могли получать милости и щедроты от властей предержащих, генетика породила почти во всех подданных экстаз преданности, страстное желание лобзать руки императоров, хотя в душе к ним мало кто питал симпатии. В девятнадцатом при Александре Первом нас было тридцать миллионов, а при Николае Втором — уже девяносто пять, и чтобы облагородить национальную экспансию на восток и юг мусульманского пространства, воздать хвалу божественной помощи во всевозможных войнах, возникли мутации, которые вызвали у россиян настоятельную потребность в пышных балах в ампирных залах губернских городов, конных выездах с разодетыми членами огромного царского семейства или их приближенными, хотя почти никто не хотел участвовать в этих войнах и шампанским триумфа заглушали боль утраты близких, униженного положения народа в собственной стране. В двадцатом веке при Сталине нас стало уже двести миллионов, при Брежневе — двести восемьдесят, а при Горбачеве — триста восемь, и, чтобы показать преданность идеям всемирной революции, лозунгу «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», подданные евро-азиатской империи носили на лацканах одежды образы коммунистических вождей, хотя почти никто не листал их сочинений, ни умом, ни сердцем не принимал их мыслей, в душе отвергал их нечеловеческие идеи, становясь жертвой собственного двуличия. Уже при Ельцине от Балтики до Тихого океана нас осталось всего сто сорок пять миллионов, а в начале двадцать первого века — и того меньше. Глашатаи секса, соблазняющие жителей нашего замечательного мегаполиса крикливой похотью, откровенной доступностью и звуками эротических стонов, взяли последовательный курс на тотальное изменение самого вида московского этноса, бросили столичных граждан в омут всепоглощающего эроса. Ведь там, где секс заслоняет интеллект, где эросом наркотизируется сознание, где разгул пьянящих чувств побеждает духовное самосовершенствование, — там снижается уровень знаний, культуры, разлагается личность, затушевывается борьба за собственные права, истощается сырье для активной интеллектуальной жизни, не остается энергии подняться к вершинам духа и творчества.

Госпожа Мегалова вошла в гостиничные апартаменты, и ей показалось, что сами стены раздались перед ней: мир полностью открылся ее чувственным фантазиям. Она скинула платье и, совершенно голая, быстренько улеглась на широченную кровать. Это не было ложе для двоих влюбленных — Наталье Никитичне казалось, что на нем могла уместиться вся эротическая столица. Широченная кровать ассоциировалась в ее воспаленном сознании с целой цепью образов, страстных и чувственных. Ей уже грезились не два любовника, она мечтала не о нескольких оргазмах, — молодой женщине мерещились тысячи кавалеров, она начинала остро ощущать настойчивое проникновение erecticus в самые сокровенные места своего тела. Она ведь так долго всего этого ждала! Ох, сколько всего она сейчас надеялась получить! Ее эротический накал был настолько велик, что она была готова разорвать одежды медлительных мужчин, почему-то задумавших вначале выпить, потом поесть, потом опять выпить, дождаться фигурантов эротического спектакля, получить половой энергетический заряд и лишь только потом приступить к главнейшему .

В этот момент в апартаменты внесли яства из ресторана «Марио». Радетели столичной безнравственности тут же принялись распивать вино и тешить желудки кулинарными изысками. Источающее пленительную податливость, тщательно осоляренное, цвета раскрывшегося миндаля тело госпожи Мегаловой нисколько не волновало партнеров. Они упорно не хотели замечать его, отгородившись от гостьи разговорами о гастрономических тонкостях. По дороге в гостиницу цветистое многословие господ из столичной тусовки поражало воображение молодой дамы, она буквально ликовала в ожидании сексуальных утех. Поэтому немудрено, что теперь, вконец раздосадованная, наблюдая за нескончаемой наигранной деловитостью завсегдатаев ресторана «Марио», Наталья Никитична вскочила с широченной кровати и понеслась в ванную для самолюбования, рассчитывая исключительно на собственную любовную щедрость.

Статистика, видимо, по политическим мотивам, чтобы не вызвать коварных демографических планов у приграничных соседей на востоке, неодобрительного смешка на юге и открытого злорадства на западе, абсолютно умалчивает, сколько минут, а то и часов, необходимо гражданам столицы, особенно ее мужской части, на возмущение плоти. К примеру, Петр Петрович Маниколопов за пятнадцать минут до этогосамого дела натирал свой erecticus специальной немецкой мазью, содержащей новокаин. Неудобство заключалось лишь в том, что тайный медикамент можно было применять только тогда, когда начинался треск по швам брюк, и никак не раньше. Если применить данное чудотворное средство раньше, когда самая основная часть тела находится в задумчивости, в забытьи или дремлет, то разбудить ее в ближайшие дни, а порой и целые недели окажется абсолютно невозможно. Тут никакие приспособления не помогут! Ни подъемные башенные краны, с помощью которых преображается дорогущая столица беднейшей страны, ни насосы, которыми Петр Петрович успешно закачивает морскую воду в целые составы, направляющиеся к элитным клиентам, ни толпы красоток, терпеливо поджидающих свои жертвы на Ленинградском шоссе, — ничто не даст желаемого результата. Поэтому со сказочной мазью господин Маниколопов обращался с некоторой опаской, как сапер со взрывным устройством. Что же могло возбудить Петра Петровича? Какое такое чудо могло поднять его тонус? Какая музыка или сюжет были способны пробудить его сексуальное любопытство? Ведь мужчину с таким огромным состоянием на мякине не проведешь! Ему надо было что-то самое обескураживающее, самое сногсшибательное, такое, что обычному жителю России и в голову не придет!