Читать книгу "Королева - Карен Харпер"

— Что оставила после себя эта Нетти? Где ее вещи? — потребовала ответа принцесса. Ее сердце глухо застучало в томительном ожидании. — И из какого именно города в Кенте она пришла?

— Не знаю. От нее осталась только изношенная одежда и вот эта вещь, которую я посчитала важной. Возможно, взглянув на нее, вы узнаете, откуда именно явилась Нетти, — на одном дыхании объяснила Мег.

Она встала и засунула руку под тугой корсет. Девушка избавилась от слоя одежды, больше всего пострадавшей в дороге, но по-прежнему выглядела, как набитая подушка.

— Я не умею читать, — продолжала Мег, вытаскивая из лифа какой-то сверток, — иначе уже рассказала бы вам, что там написано и есть ли тут какая-нибудь угроза для вас, леди Марии, лорда Кэри или что-нибудь в этом роде.

Она держала в руках сложенный кусочек расшитого льна. Тыльная сторона вышивки являла собой хаос из узлов и пересекающихся стежков. Мег снова села, развернула льняной квадратик и разложила его на коленях.

Зеленые листья и ярко-красные ягоды напомнили Елизавете святочные украшения. Кэт, которой вышивка была видна вверх ногами, прошептала:

— Моя родная мать выращивала такую траву в нашем саду. Это аронник.

Мег кивнула, но ничего не сказала и передала вышивку Елизавете.

Кэт вытянула шею, пытаясь разглядеть узор, а Елизавета сидела и смотрела прямо перед собой на растения с длинными листьями, переплетенные в витое кольцо, внутри которого были изящно выведены слова: «Во желчи бо горести и союзе неправды зрю тя суща».

— Тут говорится, где можно найти дом Нетти в Кенте или кто такая эта «она», на которую работала Нетти, ваше высочество? — спросила Мег, когда молчание затянулось.

— Это слова из Библии, — прошептала принцесса. — Из Деяний Апостолов. И мы тоже должны действовать. Они звучат как проклятие: «Во желчи бо горести и союзе неправды зрю тя суща».

— Желчь! — воскликнула девушка.

Кэт вскочила на ноги.

— Я вспомнила, — пробормотала она. — Мама говорила, что детям нельзя к нему прикасаться.

— Тише, — приказала Елизавета и схватила обеих за запястья.

Она не сказала этого вслух, но вышивка, хотя ее могли создать руки множества других мастериц, по стилю напоминала рукоделье Беатрис Поуп. Сама фраза — где она слышала ее раньше? Кажется, не на проповедях при дворе, а где-то здесь. Желудок Елизаветы сжался; жернова головной боли скрипнули и пришли в движение.

Мег и Кэт склонились над принцессой у камина, а та внимательно изучала кусочек льна, жалея, что искусные стежки не могут нашептать ей имя своей создательницы. Елизавета перевернула вышивку, чтобы рассмотреть тыльную сторону.

— Здесь еще одно слово, — проговорила она, — только оно выведено крошечными буквами, видите? Нет, — сказала Елизавета, склоняясь ниже над вышивкой и поворачивая ее к свету, — тут два слова, почти скрытых за узлами и обрывками нитей. «Баши» — вот что здесь написано. «Баши-хаус».

— Не так далеко отсюда есть Баши, — взволнованно вставила Кэт. — Знаете, городок с рынком.

Елизавета кивнула.

— И он не в Кенте. Мег, здесь в самом деле вышит аронник, как сказала госпожа Эшли?

Принцесса вновь перевернула вышивку лицевой стороной, и женщины натянули ткань.

— Похоже на то, — произнесла Мег, пристально разглядывая кусочек льна. — Я слышала, что его еще называют арумом. Говорят, что ягоды у него сладкие, а листья кислые, но не знаю, кто мог так сказать, ведь это…

— Ядовитое растение, — закончила за нее Елизавета. Мег широко открыла глаза и закивала. — Какие его части ядовиты? — резко спросила принцесса, стараясь не терять самообладания.

Она принялась водить пальцами по рельефным листьям и кроваво-красным ягодам.

— Если рано сорвать это растение, оно ядовито целиком, ваше высочество, — сказала Мег, и Кэт согласно закивала, — от ягод до самых корешков.

Внутренний двор «Головы и короны» в Колчестере был до отказа набит шумной толпой зевак, ожидавших представления, хотя до его начала оставался еще целый час. Проклиная в душе тот факт, что приходится исполнять роль распутного увальня, которая снискала Неду Топсайду такую популярность и у которой он теперь оказался в заложниках, Эдуард Томпсон свернулся калачиком в глубокой нише окна, надеясь урвать кусочек полуденного сна.

Он плотно задернул занавеску между нишей и одной из двух спален, в которых актеры провели прошлую ночь. В первой спали дядя Уэт и Рэнди Великий, и теперь эта комната служила им бутафорской. В гримерной, которую ночью делили юноши и Нед, было меньше места и больше шума, и располагалась она прямо над баром. По крайней мере, еще какое-то время им не придется тесниться на одной кровати и экономить каждый грош. Последние два дня они жили на широкую ногу — спасибо лорду Генри из Уивенхо.

Сейчас же, несмотря на гул, нараставший во внутреннем дворе, эта тесная ниша казалась тихой и уютной. Осенняя муха, которой скоро предстояло расстаться с жизнью, жужжала и билась в многостворчатые окна, протестуя против своего несправедливого заточения. Товарищи по труппе наслаждались трапезой, и их голоса терялись в отдаленном гуле десятков других.

И все-таки сквозь сон до Неда донесся слабый, приглушенный голос дяди Уэта. Сначала Нед натянул на голову плащ, жалея, что нельзя заткнуть им уши. Но потом узнал строки из «Любовника поневоле». А в следующий миг услышал, что проклятый Рэнди Великий исполняет не что иное, как женский монолог — и это Рэндалл, который после смерти отца Неда играл только самые завидные мужские роли.

Когда ты рядом, милый мой,

Мне не страшны мечи и шпаг удары.

Очей своих, исполненных огня,

Не сводишь с ложа моего,

И не ищу я слаще кары.

— Лучше не ложись, иначе не успеем до прихода остальных, — хриплым голосом проговорил дядя Уэт. — Просто стань вот так, наклонись…

Нед услышал шорох одежды, потом стон.

— Неужели я слышу эти сладкие слова — «иди ко мне»? — спросил Рэнди; его голос звучал как-то вязко, затуманено.

— Заткнись хоть на минуту, пока…

В тот миг, когда Нед рывком распахнул занавеску, он понял, что напрасно это сделал. Лучше было просто сидеть в своем укрытии, зная, по меньшей мере, почему в последнее время Рэндалл Грин получал все, что хотел. Но Неду вдруг стало до безумия тошно от них обоих — и от своей жизни.

Он схватил боевой стяг и швырнул им в парочку, следом полетел табурет. Ошарашенные, они разбежались в стороны в поисках хоть какого-нибудь укрытия.

Рэнди скакал по комнате, пытаясь натянуть рейтузы, потом схватил деревянный щит и поднял его перед собой. У дяди хватило наглости заорать:

— Черт тебя подери, парень! Ты все испортил!

— Замолчи, лживый ублюдок! — крикнул Нед. — Послушай, что я скажу. — Нед и сам толком не знал, зачем нацепил на себя бутафорский меч, хотя и был настолько разъярен, что мог убить их обоих. — Во-первых, если я останусь — а сегодня у меня нет настроения играть, — я буду исполнять главные мужские роли, которых давно заслуживаю. Вот это, очевидно, не может их больше получать. — Он театрально кивнул в сторону Рэнди. — Дьявол, я понимаю, что теперь уже никогда не смогу смотреть на вас спокойно. И еще, — добавил он, тыча в парочку мечом, — я убью вас обоих, если вы хоть пальцем тронете ребят.