Читать книгу "После нас - Юрий Волгин"

Рассчитывать в городе можно только на себя, на свою собранную в комок злость и ненависть. Ну, и на товарища типа Маркова. Хотя полезность старика в таком деле весьма проблематична.

Густав поднял рукав толстовки, которую он обвязал вокруг пояса, и промокнул пот на лице. Потом свернул ткань в плотный конус, намочил кончик слюной и вытер соленый едкий пот вокруг глаз. Стало намного легче смотреть по сторонам, исчезло неприятное пощипывание.

Дома, дома, дома. Остановка, ржавые старые машины. Дома, дома, дома. Тут когда-то строилось много домов, скопления которых образовывали дворы. Туда вели ответвления от главной дороги. Но делать там странникам нечего. Слишком опасно соваться туда, куда не следует. Да и не найти там самого главного.

– Я пить хочу, – сказал Марков тихим голосом. Он отставал от Густава примерно на три шага, и с каждым пройденным метром это расстояние ненамного, но увеличивалось.

– Что я могу сделать?

– Нам нужно найти воду.

– Здесь нет воды. Здесь только камни и асфальт. Можешь пожевать листья деревьев.

– Я пить хочу, – упрямо повторил Марков.

– Хорошо.

Густав остановился и облегченно вздохнул. Это была первая их остановка после ночевки и вторая после аптеки. Ноги сладко заныли, и захотелось сесть, но он не стал этого делать. Попрыгал на месте, помассировал мышцы и даже разок присел, с трудом после этого поднявшись. Марков смотрел на него равнодушно, уперев руки в бока и изогнувшись, как переломленная острога.

Странник огляделся по сторонам. Везде тут росли тополя, но возле дороги он заметил густую шапку ивы, прячущейся в тени высотного дома. Это хороший знак. Значит, тут достаточно влажно. Густав подошел к иве и увидел неподалеку заплесневелый канализационный люк. Стало быть, дерево питалось влагой старых сточных вод, пронзая своими корнями землю на многие метры.

Но пить именно оттуда никак нельзя, даже пытаться не стоит. Зато можно воспользоваться ивой как естественным насосом. Густав сорвал несколько листьев, засунул их себе в рот и пожевал. Выделилось немного пресной жидкости, вяжущей рот. Затем он отломил самые молодые, еще мягкие побеги и тоже начал их жевать. Из них влаги сочилось больше, но на вкус она оставалась такой же противной.

– Не смотри, делай как я, – сказал он Маркову, но тот только поморщился.

Старик был прав – таким способом нельзя напиться, и Густав это хорошо понимал. Они выпили последние остатки воды, которой и так выходило не слишком много, перед сном, и находились без жидкости примерно двенадцать или четырнадцать часов. Одна шестая срока, после которого человек умирает от обезвоживания. Поэтому оставался последний шаг. Вода нужна организму, и ее следовало достать любым путем. Жара медленно убивала их, по праву считаясь одним из самых жестоких палачей в мире.

Густав достал из рюкзака подхваченную на дороге пластиковую бутылку и отрезал у нее горлышко. Затем сказал Маркову:

– Дай мне рукав своей рубахи.

– Зачем?

– Оторви, кому говорю. Все равно он болтается, как кусок дерьма в проруби. Или ты им дорожишь как памятью о встрече с милым Бояром?

Марков что-то пробормотал в ответ, но смирился. Взял рукав и с силой дернул его. Оставшиеся три стежка с треском порвались, и выцветший рукав перешел, словно трофей, к Густаву.

Тот в свою очередь оторвал от него тоненькую полоску, затем сложил оставшуюся часть в четыре или пять слоев и положил на бутылку. Крепко обвязал полоской и поднялся.

– Теперь я туда помочусь.

От неожиданности Марков даже улыбнулся:

– То есть ты взял мою рубаху, чтобы поссать на нее?

– Нет. Просто так пить мочу нельзя. Нужен какой-нибудь очиститель. Твоя рубаха поможет нам протянуть этот день хотя бы до вечера. Конечно, это не вино, да и полезного в ней мало, но иного выхода нет. Ждать момента, пока начнем падать, мне не хочется. И просто выливать мочу я тоже не желаю, а время подошло.

– Я тебе не верю. Ты меня разводишь, Густав.

– Неужели? – Странник улыбнулся в ответ и расстегнул штаны. – Отвернись, я не могу сосредоточиться.

И, пока Марков стоял к нему спиной, Густав наполнил бутылку примерно наполовину. Затем снял тряпку и брезгливо бросил ее на обочину.

– Я оставлю тебе порцию. Уж извини, но лучше мы выпьем мое, чем твое. Ты же на меня не обидишься, правда? Я не люблю коктейли с кровью и песком. Ну, или с камнями, как повезет.

Густав подмигнул Маркову, взболтнул прозрачную желтую жидкость, закрыл глаза, зажал нос и начал быстро глотать. Пару раз в горле у него что-то клокотало, и Маркову казалось, что странника вот-вот вырвет. Но нет, Густав сдержался и выпил ровно половину содержимого бутылки.

С отвращение вытер рот рукавом и рыгнул.

– Это… это ужасно, мать твою.

Марков поморщился в знак солидарности.

– А теперь ты, – сказал Густав. – И не вздумай отказываться. Хоронить тебя здесь я не намерен, так что бери и пей.

– Но я не хочу это пить!

– Тогда ты сдохнешь, придурок! Давай так: мы подождем вот здесь, в тенечке. Пока ты не начнешь умирать от обезвоживания. Это и так произошло бы метров через двадцать с твоими-то успехами в области перешагивания столетнего рубежа. А после этого я посмотрю, как ты отнесешься к этому чудному горячему напитку.

Густав бросил рюкзак и лег на траву прямо под ивой.

– Ты уверен? – спросил Марков, растерянно держа в руках бутылку.

– Я уверен, что второй раз спасаю твою шкуру, старик. На этот раз своим мочевым пузырем. Экзотично, но выбирать не приходится. Действуй.

Густав закрыл глаза и расслабился. Здесь, в тени ивы, на мягкой траве, ему было хорошо. Даже слишком хорошо. Уходить не хотелось, и желание напоить Маркова мочой было одним из поводов побыть в покое и тишине хотя бы с минуту. Звук шаркающих позади подошв уже начинал раздражать, а сопение и кашель старика тем более.

Правда, всхлипы и причитания давившегося мочой Маркова тоже не были похожи на пение райских птиц, но… Приходилось довольствоваться малым. И все вроде бы начало налаживаться, пока старик не отшвырнул с ненавистью пустую бутылку и не начал задавать вопросы. Они снова зашагали по залитой солнцем желтушной дороге, а Маркова словно прорвало:

– Кого ты убил на заправке, Густав? Бояр правду сказал?

– Если бы я не убил его, то он убил бы меня.

Странник опустил голову, наблюдая, как развязавшийся шнурок на ботинке то попадает под подошву, то подскакивает вверх. Наклоняться и завязывать его он не желал. Как и отвечать на вопросы, на которые сам не знал ответов. Если бы странник имел в своем словарном запасе слово «аффект», то он употребил бы его, описывая сложившуюся на заправочной станции ситуацию.

– Зачем ты оправдываешься? – спросил Марков.