Читать книгу "Иван Грозный и воцарение Романовых - Вольдемар Балязин"

Сам же велел своему новому тестю – Федору Нагому, отцу Марии, – расспросить Робертса об английской невесте.

Казалось, ничто не останавливало Ивана в осуществлении его нового намерения. Однако случилось непредвиденное: произошло нечто такое, что отодвинуло вожделенное намерение сластолюбивого царя на некоторое время.

Миссия в Лондоне Федора Писемского

В июле 1582 года московский посланник Федор Иванович Писемский отправился к Елизавете с наказом: во-первых, повидать «Хантинскую княжну», как переводили титул графини Гастингс царские толмачи, и хорошенько разглядеть, хороша ли она, какого роста, бела ли, дородна ли. Во-вторых, выведать, какого Мария рода и подлинно ли близка по крови королеве. В-третьих, он должен был привезти ее портрет и точную мерку на бумаге.

Переводчиком при Писемском ехал Джек Роберте, получивший особое поручение – сообщить Елизавете о намерении Ивана тайно посетить Англию.

Почти год Писемский тщетно добивался свидания с королевой и разрешения повидаться с Марией Гастингс, и, в конце концов, добился только того, что получил портрет невесты, с которым в июне 1583 года отплыл в Россию. Вместе с ним вышел в море посол королевы сэр Джером Боус. Одновременно с проблемами военными, торговыми и дипломатическими он должен был обсудить и вопрос о сватовстве. Писемский и Боус благополучно добрались до Москвы, где тотчас же были приняты царем.

Во время аудиенции, данной ему Иваном, Боус сказал, что Мария Гастингс больна, некрасива, не хочет менять религию, а, кроме того, из всех племянниц королевы она по родству отстоит от королевы дальше всех.

– У королевы, – сказал Боус, – есть еще десяток более близких и более красивых родственниц.

– Кто же они? – прервал его царь.

– Я не уполномочен говорить об этом, – ответил сэр Джером.

При последующих встречах Иван с маниакальным упорством требовал назвать этих родственниц королевы по именам и выказывал желание получить их портреты.

Дело кончилось тем, что Боусу был назначен последний прием – 20 февраля 1584 года, но накануне Иван заболел, и аудиенцию отложили до его выздоровления.

Смерть грозного царя

«18 марта 1584 года 53 лет от роду внезапно за игрой в шахматы умер царь Иван IV», – такой фразой начал свою очень интересную статью в журнале «Вопросы истории» (№ 9, 1979 г.) профессор В. И. Корецкий.

Ниже вашему вниманию предлагается ее краткое переложение.

Согласно Горсею, Эйлоф вместе с Вельским находились при царе до самой его кончины. Вот как описывает Горсей одно из своих последних посещений Ивана IV накануне его смерти, когда тот показывал ему свои сокровища, проводил опыты с магнитом и объяснял ему магические свойства драгоценных камней: «Вот прекрасный коралл и прекрасная бирюза, которые вы видите, возьмите их в руки, их природный цвет ярок, а теперь положите их на мою ладонь. Я отравлен болезнью, вы видите, они предсказывают мою смерть. Принесите мой царский жезл, сделанный из рога единорога, с великолепными алмазами, рубинами, сапфирами, изумрудами и другими драгоценными камнями, богатыми в цене; этот жезл стоил мне семьдесят тысяч марок, когда я купил его у Давида Гауэра, доставшего его у богачей Аугсбурга. Найдите мне несколько пауков». Он приказал своему лекарю Иоганну Эйлофу обвести на столе круг; пуская в этот круг пауков, он видел, как некоторые из них убегали, другие подыхали. «Слишком поздно, он не убережет теперь меня».

Горсею принадлежит и красочное описание последних часов жизни Грозного: «В полдень он пересмотрел свое завещание, не думая, впрочем, о смерти, так как его много раз околдовывали, но каждый раз чары спадали, однако на этот раз дьявол не помог. Он приказал главному из своих врачей и аптекарей – Эйлофу – приготовить все необходимое для его развлечения и ванны (видимо, баня или, скорее всего, лохань). Желая узнать о предзнаменовании созвездий, он вновь послал к колдуньям своего любимца Вельского, тот пришел к ним и сказал, что царь велит их зарыть или сжечь живьем за их ложные предсказания. День наступил, а он в полном здравии, как никогда. „Господин, не гневайся. Ты знаешь, день окончится, только когда сядет солнце“. Вельский поспешил к царю, который готовился к ванне. Около третьего часа дня царь вошел в нее, развлекаясь любимыми песнями, как он привык это делать, вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, он сел на свою постель, позвал Родиона Биркина, своего любимца, и приказал принести шахматы. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца и Бориса Федоровича Годунова, а также других. Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел (faints) и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие – к аптекарям за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником Ф. Вяткой и лекарями. Тем временем царь был удушен и окоченел».

Утверждение Горсея об удушении Грозного не противоречит приведенным выше свидетельствам об отравлении. По-видимому, царю дали сначала яд, а затем для верности в суматохе, поднявшейся после того, как он внезапно упал, еще и придушили. Яд как средство расправы широко применялся во времена Ивана IV. Чашу с ядом, приготовленную якобы для царя, должен был выпить в 1569 году обвиненный в покушении на его жизнь князь Владимир Андреевич Старицкий. Несколько опричных заправил было отравлено в начале 70-х годов XVI века по приказанию Грозного придворным медиком Бомелиусом, а затем он и сам был казнен.

Но если Эйлоф мог быть простым орудием в руках Вельского и Годунова, то как же объяснить поведение этих последних лиц, наиболее приближенных к Грозному? Почему они подняли руку на своего державного покровителя?

…Горсей, хорошо осведомленный не только о жизни русского, но и английского двора, где также процветали в то время коварство и жестокость, рисует, по сути дела, картину тайного заговора против Ивана IV. Не называя имен его убийц, подчас всего не договаривая, он между тем вскрывает побудительные мотивы действий заговорщиков. По мнению Горсея, серьезные опасения у Годунова и его родственников вызвало сватовство царя к Мэри Гастингс, племяннице английской королевы Елизаветы: «Князья и бояре, особенно ближайшее окружение жены царевича – семья Годуновых, были сильно обижены и оскорблены этим, изыскивали секретные средства и устраивали заговоры с целью уничтожить эти намерения и опровергнуть все подписанные соглашения». Захарьины, в свою очередь, стремились ликвидировать различные льготы, щедро предоставленные царем английским купцам. Но более всего и Годунов, и Захарьины опасались, что женитьба на родственнице английской королевы может повести к закреплению за ее потомством права наследовать царский престол в ущерб Федору Ивановичу, за которым была замужем сестра Годунова Ирина.

Годунову пришлось испытать на себе тяжелую руку царя. Всем знакома картина И. Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван», но далеко не все знают, что в момент, когда роковой удар венценосного отца поразил царевича, в царских покоях находился, по крайней мере, еще один человек. Это был Годунов. Он не только присутствовал при страшной сцене, но и пытался заступиться за Ивана Ивановича. Грозный нещадно избил Годунова, так что тот должен был прибегнуть к помощи искусного врача Строгановых (либо самого С. А. Строганова) и некоторое время не появлялся при дворе, отлеживаясь дома. Этим воспользовался его недруг Федор Нагой. Он оклеветал Годунова, заявив, что тот не показывается при дворе потому, что злоумышляет против царя. Грозный со своими телохранителями явился на двор Годунова и потребовал его к ответу. Борису не оставалось ничего другого, как выйти к царю, задрать свою рубаху и показать страшные язвы (заволочья), которые образовались у него после царских побоев. Тогда Иван IV приказал нанести такие же побои Федору Нагому. Приведенный рассказ сохранился в составе Латухинской степенной книги. Недавно удалось установить, что он заимствован Тихоном Желтоводским из «Истории Иосифа».