Читать книгу "Китайская петля - Вячеслав Антонов"

— Но мы заняли Албазин, Ваше превосходительство, — заметил посол.

— Да, это так. Учеными, приближенными ко двору, была высказана гипотеза, что эти русские варвары суть «рыжие демоны»— голубоглазый народ усуней, в древние времена воевавший с Поднебесной и теперь снова возвратившийся к нашим границам. Это предположение многое объясняет, и потому желательно проверить, так ли это. А также вызнать вооружение, устройство крепостей и состояние русских войск, ныне воюющих с кыргызами Хоорая. Кстати, мне донесли, что этим летом кыргызский каган планирует большой поход на Красноярскую крепость.

— Я не знал этого, — заметил посол, — что, джун-гары поджимают?

— Очевидно, так. Вы знаете, конечно, о секретном политическом плане, который ныне обсуждается при дворе?

— Относительно Джунгарии и Синьцзяна? Значит, Империя все же пойдет на Запад?

— Это воля Неба, господин Ли Ван Вэй. Конечно, мы пойдем на Запад, все дальше и дальше. Что же касается джунгарского направления нашей политики, было бы неплохо связать его с кыргызским — для взаимного подкрепления. Вы понимаете, о чем я говорю?

Господин Ли Ван Вэй задумчиво посмотрел на парковый пруд. Поверхность воды, растворенная в светлеющем тумане, чуть колыхалась, проходя под узким мостиком, сложенным из ноздреватых камней. Слышался щебет невидимых птиц, неторопливый плеск весел; пахло водой, перекопанной землей и дымком, поднимавшимся от жаровни.

— Кажется, я понял вас, господин статс-секретарь. — Господин Ли Ван Вэй слегка поклонился.

— Тогда счастливой дороги, и помните, что Его величество очень рассчитывает на вас.

— Приложу все усилия.

Завершив беседу, чиновники разошлись. Выйдя за фигурные ворота парка, Мастер посмотрел на улицу, на которой лежал тонкий слой желтоватой пыли. У ворот парка его ждал великолепный белый конь — потомок древних «небесных жеребцов», некогда славившихся на всю Азию. Рядом, верхом на вороном коне, ожидал телохранитель — крупный широкоплечий китаец, одетый в длинный кафтан плотного бордового шелка, черные штаны и черные сапоги на толстой подошве. На голове воинственного щеголя красовалась островерхая шапка под цвет кафтана, отороченная темным собольим мехом, на боку длинный прямой меч. Сняв повод с кованого крюка, Мастер сел в седло, и они двинулись по широкой прямой улице.

— Ты готов к отъезду, Чен? — спросил посол.

— Да, Ши-фу, сегодня в школу приходили уездные стражники. Сказали, нужно платить налоги. Я думал, в этом веке не платят налогов.

— Их платили во все века. Налоги, Чен, есть основа человеческой цивилизации — ты что, забыл лекции в американском университете? Сначала боги дали людям огонь, потом налоги.

— А потом рекламу?

— Нет, выборы. Ну все, пошутили, и будет. Со стражниками разберутся без тебя, а ты уезжаешь сегодня. Встретишься с купеческим караваном в Хайфы — не, на северной границе; пойдешь у них начальником охраны. В верховья Енисея монголы пригонят грузовое судно. В степи к кыргызам будете спускаться по воде. Мы с тобой встретимся в Саянах либо уже в степи.

— Я понял, Ши-фу. Это все?

— Нет, не все. В Саянах у тебя будет еще одна встреча — тайная. Об этой встрече вы договоритесь с человеком, который подойдет к тебе там же, в пограничном городе Хайфыне.

— Кто это?

— Он тебе все объяснит. Он приедет с запада.

— Из Джунгарии?

— Тс-с-с… — Мастер приложил палец к губам, — и стены имеют уши.

— Мы же дома, — пожал плечами Чен, — разве не так?

— Мы нигде не дома! — резко ответил Мастер, ударив пятками своего Белого. — Нигде!

Расставшись с Ченом, господин Ли Ван Вэй направился во дворец градоначальника. Пребывая в семнадцатом веке, он не мог отказать себе увидеть только что написанный шедевр У Биня «Потоки и горы вдали от мирской пыли». На полосе плотного, золотисто-матового шелка словно тонкими сквозными кружевами были выписаны отвесные скалы, раскидистые деревья и беседка мудреца у подножия водопада. Двое пожилых, умудренных жизнью китайцев — господин Ли Ван Вэй и градоначальник Су-чжоу — долго любовались на ажурные сгущения полутени-полусвета, вполголоса рассуждая о качествах «дань»и «чжо»— «неброскости картины»и «целомудренного дилетантизма в живописи», — сквозь которые проступало возвышенное «цюй»— «настроение», — ведущее к «мин»— «высокой осиянности духа».

Негромкий разговор шел за скромной трапезой с подогретым виноградным вином. Все было так, как советовал художник и знаток живописи Дун Цичан: «Пусть будут подметены дорожки, куриться благовония, журчать родник, а хозяин заведет с многомудрым гостем беседу об искусствах и будет толковать об истине среди цветов, бамбуков и кипарисов, неспешно насыщаясь закусками». Каждый вежливо наполнял чашу собеседника и палочками накладывал себе кушанья. Скромно, но изящно, как и положено «людям культуры», для которых все высокие должности и мирские дела суть пылинки, играющие в «ослепительном мраке» человеческого Дао.

Вечером господин Ли Ван Вэй стоял на палубе императорской почтовой барки, отходившей от пристани Сучжоу. В вечерней мгле силуэты гор слились со смутным небом. Среди неразличимо-темной массы стен, крыш, деревьев загорелись круглые красные фонари.

Когда город скрылся за поворотом реки, Мастер спустился в отведенную ему небольшую каюту, развернул шелковый свиток с географической картой и долго изучал очертания саянских хребтов и ущелий. Ему предстояло пересечь Саяны и спуститься в хакасские степи для встречи с ханом енисейских кыргызов. Такова была официальная миссия императорского посланника. Однако задача «связать кыргызскую политику с джунгарской» предполагала тайные действия в самих Саянских горах. Именно в этих действиях и должен был участвовать Чен, накануне принявший поручение Мастера.

Чен, в отличие от Мастера, предался менее утонченным удовольствиям. Расставшись с господином Ли Ван Вэем, он двинулся к пристани, где его ждал новообретенный друг — лучший знаток сучжоузских борделей. Подобно статс-секретарю Его императорского величества, который боялся смотреть в глаза господину Ли Ван Вэю, этот молодой человек тоже не решался глядеть в лицо Чену — казалось, у того в глазах мелькало что-то недоброе. Может быть, думал друг Чена, перед ним и не человек вовсе, а «ди сянь»— небожитель, сосланный на землю. Как было известно всем китайцам того времени, сосланные небожители были гуляками, ветренниками, выпивохами, искателями всевозможных земных удовольствий. Их приходилось чуть ли не силком водворять обратно на небеса, не особенно разбираясь, встали ли они на праведный путь. Встретившись, молодые люди направились на двухэтажную, ярко раскрашенную барку — плавающий maison de la rendez-vous , где уже ждали прелестные певички и танцовщицы. Рекой лилось вино, звенели струны циня, а потом «…парами сливаясь, ветки ликуют, шелестят неугомонно. Взметнулись высоко чулки из шелка, вмиг над плечами возлюбленного взошли два серпика луны. Уточка прильнула к селезню. Стыдится тучка, робеет дождик, все хитрее выдумки, все искуснее затеи…»