Читать книгу "Храм - Оливье Ларицца"

И все-таки между мной и моими сверстниками из Мадрида чувствовалось различие: многие из них охотно живут с родителями, а если и покидают родное гнездо, родители помогают им оплачивать аренду жилья. Виной тому очень низкая зарплата и непомерно высокая плата за аренду жилья в нашем глобальном обществе, которое больше не вознаграждает человеческий труд, отдавая предпочтение ренте, и сдерживает, таким образом, желание производить, созидать. В том возрасте, когда у меня за плечами уже был первый профессиональный опыт, Алисия только готовилась к конкурсу на должность криминолога, надеясь на некоторую стабильность в исправительном государственном учреждении, а все остальные зарабатывали меньше тысячи евро в месяц. И все же я им кое в чем завидовал: они умеют обманывать ущемление в денежных средствах своей беззаботностью, добротным оптимизмом, находя возможность развлекаться и путешествовать по низким ценам, тратить деньги в сети магазинов «Зара» и в барах. Мы были одинаково проницательными, но они еще умели посмеяться над всем происходящим. Траур подавил во мне эту способность.

Шум, гам подтолкнули нас двигаться дальше, вплоть до торгового центра «Эль Кортэ Инглес». Все пешеходы были черного цвета, как в цветном кино. Улица Пресьядос напоминала дезорганизованный муравейник. Конголезец и пакистанец разложили там свои товары (видео- и аудиодиски, часы, футболки), волынщик очаровывал голубую музу, которая жонглировала хрустальными шарами, а еще там стояли гитарист и накрытый газетной бумагой человек-статуя; девушки фотографировались на гигантском вентиляционным люке, чтобы воздушный поток поднимал им юбку, как у Мерилин Монро…

Еще дальше и еще позже — модная улица Хуэрта, переполненная полуночниками или «гато» — ночными кошками, скорее пьяными, чем серыми. В каждом втором баре, то есть на каждом шагу, нам вручали рекламные листки с призывом «при покупке одного мохито, второй — бесплатно». Подходящий случай уговорить, завлечь. Толпа бушевала в кафе, потом вываливалась оттуда и продолжала горланить на тротуаре, словно в Африке под баобабами. «Мир фантазий» — название интригующей энциклопедии, которую я таскал с собой под мышкой, — очень подходит к бурлящей здесь жизни! Все это напоминало возбужденную устрицу, где бары сверкают словно жемчужины.

Один из нас наконец-то «разошелся не на шутку». Стал хлопать в ладоши, задираться и прочее. Наши девушки вчетвером заказали модный напиток «Тинто де верано»: смесь красного вина и самогонки Касера с лимонадом — что шокировало симпатичного Каделя, как всякого добропорядочного австралийца. На его взгляд, эта смесь не уступает «Калимочо» — смесь дешевого вина и кока-колы, после которой приходят в ярость подростки со стадным чувством. Сидя на ступеньках площадей или возле памятников, они вливают ее в себя литрами и упиваются бездельем, как Фернандо работой и как я — голубым небом.

— Надя сказала, что ты хотел со мной поговорить о Мехорада! — воскликнула Марта, перекрикивая гремевшую в баре музыку.

Марта работала журналисткой в крупной ежедневной газете «Эль Мундо». По крайней мере, так она говорила своим приятелям. На самом деле Марта была помощницей одного из заместителей главного редактора, а с главным у нее был роман. Блестяще окончив школу журналистики и защитив диссертацию на тему коммуникаций, она не сумела найти ничего лучше. К счастью, Марта была столь же красива, как и умна, умела искусно поддержать разговор и не лезла за словом в карман. Она готовила главному редактору кофе, добиваясь иногда для себя некоторых привилегий… В этом не было цинизма, только прагматизм. Возможно, она мне поможет спасти собор.

Я описал моего шутливого гнома, наделенного силой титана, и его лазурный замок. Пока речь не зашла о соборе, я с трудом находил подходящие слова. Самое большее, что удавалось, так это ходить вокруг да около, как Уильям Гольденг в романе «Неф» или герой средневекового бестселлера «Опоры земли» Кена Фолитта, которого Марта обожала. Но роман здесь ни при чем. Да и что представляет собой роман против монументального произведения искусства, ну разве что какой-то шлакоблок этого хохочущего мира, который потешается над тщеславием писателя. Собор не поддавался описанию. Сила веры, проявление воли, энергия любви, энтузиазм ребенка, что потешается над старостью, — вот все, что я мог сформулировать. И об этом я вдохновенно рассказывал Марте и всем остальным. И они меня поняли и приняли мою сторону. Мы были ровесниками и принадлежали тому поколению, которое лишено коллективной утопии, но от этого у него не стало меньше потребности в надежде. Хотя вряд ли наше поколение признает актуальность романтизма.

Итак, история Фернандо ошеломила Надиных друзей: «У нас под носом происходят такие события, а мы не в курсе дел! Неужели для того, чтобы вызвать у нас интерес к этой фантастической истории, нашей истории, нельзя обойтись без иностранца?» Но обсуждаемый иностранец недавно потерял мать, и он умеет читать по глазам. А еще он читает вслух Библию этому необычному человеку, который не знает грамоты и объясняет все словами Иисуса: «Несть пророка в отечестве своем».[15]Этот иностранец говорит о нашем отечестве самое лучшее, хоть мы ничего не знаем о нем и его стране. И не ценим его, пусть даже он отзывается так хорошо о нашей стране, раскрывает историю наших граждан, стало быть, нас самих, наше сердце. Но кто же будет терпеть взгляд постороннего на своем распахнутом сердце? Кто позволит чужестранцам раскрывать темную сторону своей истории, да и светлую тоже?

— Я поговорю об этом с главным редактором, — заверила меня Марта. — Разумеется, подготовим статью.

Мне повезло, так как «Эль Мундо» славилась дерзостью и поиском сенсационных новостей, даже скандала. Я надеялся, что газета разрубит пополам угрозу муниципалитета.

Пока я раскладывал на столике в кафе фотографии фантастических мест, уничтоженных невежественными властями, Надя передала подруге флэшку, на которой было несколько фотографий, сделанных в разных местах. Я читал вслух заметку (составленную на английском языке), сопровождая свое чтение демонстрацией фотографий Горы Спасения — памятника, построенного во славу Бога неким Леонардом Найтом на самом высоком холме пустыни Мохаве. Раскрашенная во все цвета радуги гора из кирпича-сырца простиралась на территории в несколько гектар, она была испещрена мирными посланиями. В 1994 году местные власти посчитали место загрязненным и приняли постановление об уничтожении этой горы. Рыцарь Найт отправился в «крестовый поход» в сопровождении ожесточенных друзей и поклонников и победил. Гора продолжает расти с каждым днем, принимая посетителей со всего света, и оправдывает свое название.

— Но они также говорят, — прервал Кадель, проводя пальцем по странице, — что сначала гору разрушили, а потом вновь отстроили.

— В этом она существенно отличается от собора Фернандо, — отчеканил я. — Если собор разрушат, то никто уже не сможет его восстановить! Это будет полный крах и конец всему. The end!

Кажется, заре предшествует наиболее темная часть ночи. Темнота царапает сердце, и это пагубно сказывается на мне. Сердце истекает черными чернилами, окрас ворон, и только пачкает страницу. Патетические каракули. Я отмечал у себя разные состояния души, выходившие наружу по каналам бессознательного; меня больше не ласкала мать. Ее теплая беспокойная рука никогда уже не прикоснется к моему лбу, не будет больше ее веселой белозубой улыбки и сверкающего океана глаз, радужные оболочки которых казались спасательными кругами. Отсутствие матери привело к тому, что мое психическое переживание перешло в соматическое изменение: бедственное положение онемевших конечностей, мурашки по телу, непроизвольные сокращения правого века — фасикуляция или миокомия, так это называется (хороший вкус не обсуждается!). Иногда эти признаки приписывают болезни Шарко, знаменитой САБ, хотя другой симптом опровергал панический диагноз: холод глубоко внутри. Такой сильный холод необычен даже для тундры, где суровый и очень скудный пейзаж, где никто больше не ждет того ребенка, который упорно держится в тебе, как лишайник.