Читать книгу "Шаманское проклятие - Наталия Ломовская"

– Если бы была жива твоя мама! И мой отец! Они бы не допустили… Не позволили, чтобы ты ушел от меня к этой… своей…

– Думаю, мы в состоянии решить свои проблемы сами, – подвел итог Алексей. – Она меня любит. Любила все эти годы и ждала.

Больше он ничего не мог объяснить. Не рассказывать же, как снова встретился с Нинель, как убедился в том, что эта женщина любит его по-прежнему, любит всем своим сердцем? Теперь он мог это оценить по достоинству, чего не вышло в молодости. И оказалось, что еще не слишком поздно.

– Римма, прости, но мне сейчас лучше начать собираться. Я сложу свои вещи в этот старый чемодан, не возражаешь?

– Я тебе помогу. Возьми еще спортивную сумку. В нее можно положить книги.

В конце концов, она не могла не признать его правоту.

Они работали дружно и слаженно, как делали это всю жизнь. Римма ловко, как она одна умела, складывала сорочки и наконец поинтересовалась:

– На развод сам подашь, или…

– Я сам. В ближайшее же время.

– Ну? Куда такая спешка?

– Римма, мы уедем.

– Ты и твоя молодая прелестная жена?

– Не надо так. Мы переедем в Саратов. У Нинель там дом – достался в наследство. Мне предложили неплохую работу.

– У сироты нашлись родственники? Вот как…

– Как только устроюсь, я, разумеется, начну посылать тебе кое-что – тебе и девчонкам.

– Спасибо, мы не нуждаемся в алиментах.

– Ты, может, и нет, а девочки…

– Оставим этот разговор. Возьмешь пальто? А зимние ботинки?

– Пожалуй, нет.

– Ну, как знаешь. Новая жизнь, новые вещи. А куда мне прикажешь девать это барахло? – Римма махнула рукой в сторону вещей, которые не вместились в чемоданы и сумку.

– Не знаю. Выбрось. Отдай кому-нибудь. Не знаю!

И Алексей ушел.

Римма не верила в это до последнего.

Она была уверена – это ненадолго. Алексей одумается. Ну, куда ему? Ладно бы еще к молодой ушел, а то – к старухе! До развода дело не дойдет.

Но нет, дело дошло и до развода. Во время заседания суда Римма не выдержала и заплакала, глубоко презирая себя за эту слабость. И сквозь солоноватую туманность увидела – у дверей Алексея поджидала эта его… Нинелька. Сутулая, безвкусно одетая, она жалась к стене. И сколько любви – преданной, собачьей – плескалось в ее глазах, столько же, сколько слез в глазах Риммы!

Быть может, это заразно? Быть может, именно от этой дворняжки Римма подцепила вирус любви?

Она полюбила своего мужа, когда он ушел от нее. Полюбила, лишившись его ежедневного присутствия, а по ночам – его большого тела рядом с собой, тела, от которого она с такой досадой отодвигалась, боясь, что оно потревожит ее покой, ее опрятную прохладу… Но время упущено, ничего не вернуть, ничего не спасти. Терзаясь презрением к себе и запоздалой любовью к мужу, Римма докатилась до совершенно неприсущих ей поступков. Она сторожила мужа у дверей его нового дома, она писала ему душераздирающие письма. Она научилась звонить по телефону и бросать трубку, заслышав спокойный женский голос. О, страшное ночное одиночество женщины, горячие слезы на холодной подушке! О, ужас пробудившихся не ко времени, запоздалых желаний!

Но Римма не изменила себе, ведь она всегда мастерски владела своими чувствами.

– Ты же можешь еще раз выйти замуж, – как-то невпопад сказала ей дочь. – Ты у меня, мама, еще о-го-го!

– Что значит это лошадиное «о-го-го»? – фыркнула Римма, но в душе осталась довольна комплиментом. Она и сама знала, что все еще хороша собой, элегантная, ухоженная, и многие мужчины заглядываются на нее. Но вводить в дом, в привычный уклад жизни, совершенно постороннее существо противоположного пола, со своими обычаями и привычками? А если муж посмеет еще и предъявлять требования? Нет уж, лучше совсем обойтись без брака, это слишком хлопотное предприятие!

Волей-неволей, а это самое требовательное существо все же появилось в ее доме, только называлось оно не «муж», а «зять». Хрен редьки не слаще! Ну что ж, это было необходимо. Достаточно того, что старшая дочь, кажется, вознамерилась остаться в старых девах…

Глава 6

Так выходило, что семья в полном составе собиралась только за ужином. Вечно занятая Римма имела обыкновение допоздна засиживаться над своими трудами, потому просыпалась поздно и никогда не завтракала – не успевала. Мама вечно сидела на диете и к тому же нередко опаздывала на утренний эфир, так что Сережу по утрам чаще всего будил отец. Они со вкусом завтракали – варили яйца, сооружали трехэтажные бутерброды с колбасой и сыром, пили чай. Если с ними завтракала мама – она поджаривала гренки или оладьи, наставляла Сережу, чем обедать после школы. Впрочем, он уже был вполне взрослым и самостоятельным человеком, не боялся газа, мог разогреть себе и первое и второе, вскипятить и заварить чай, даже яичницу пожарить при необходимости. Такие самостоятельные обеды нравились ему. Он чувствовал себя взрослым человеком, деловито гремя кастрюльками, споласкивая в мойке тарелку и всякие там ложки-вилки. Семейные ужины таили в себе непобедимое очарование – но они случались редко, ведь все были так заняты, даже мальчик уделял много времени танцам…

Он давно забросил уроки фортепиано, несмотря на вялые протесты Риммы, которые совсем умолкли после того, как состоялся городской конкурс, где Сережа со своей неизменной партнершей по танцам Мариной получил первое место. Вспоминать об этом было приятно. Вспоминалось не тошнотворное утреннее волнение, не дрожь в коленях перед самим выступлением, но радостное чувство уверенности в себе, возникавшее при первых музыкальных тактах, легкость, сладкое головокружение и необычайное, уверенное ощущение хорошо сидящего костюма и ладных туфель, пошитых на заказ в театральной мастерской. Этот же мастер, щуплый и серенький, похожий на взъерошенного воробья, с полным ртом гвоздиков, шил туфельки и для Марины, чудесные серебряные туфельки Золушки.

«Раз-два-три» – считаешь про себя мысленно, но скоро какой-то вихрь подхватывает тебя, уже нет необходимости в счете, и рядом несется неожиданно похорошевшее лицо Мариночки, которую тот же вдохновенный вихрь преображает в сказочную принцессу. Танец окончен, они кланяются, благодарно и гордо принимая шквал аплодисментов, а в первом ряду сидит важная Римма, и в ее руке мерно покачивается кружевной веер.

Мальчик смутно жалел, что родители не разделили с ним его триумф. Нет, конечно, вечером звучали поздравления, и мама даже всплакнула на радостях, и отец был рад, и торжественный ужин с тортом и шампанским – Сереже тоже плеснули немного нежной пены в высокий бокал – но на выступление-то мама с папой не пришли! Сожаление оказалось слишком смутным, чтобы мальчик мог его осознать. Он был еще в том возрасте, когда живут в атмосфере абсолютной любви, когда человеку кажется – все вокруг добры друг к другу… К тому же он привык, он знал – родители заняты. Они много работают.