Читать книгу "Утрата и обретение - Алан Дин Фостер"

Растительность здесь была низкорослой, жесткой и стлалась по земле — видимо, цель состояла в том, чтобы как можно меньше контактировать с влагой и получить при этом как можно больше солнечного света. Задача не из легких, хотя каждому растению приходится так или иначе решать эту обоюдоострую проблему. Царапины и трещины на черных гладких камнях были забиты грязью и песком. Продолжая обследовать чужой загон, Уокер едва не соскользнул с каменистого берега в воду. Опустившись на колени, он окунул указательный палец в слегка волнующийся водоем. Вода на вкус оказалась солоноватой, но немного меньше, чем вода земного океана. В этом море другая концентрация минеральных солей, решил Уокер, вставая.

Он едва не подпрыгнул на месте, услышав сзади надрывный скорбный вой. Поняв, кто испускает эти звуки, он хотел было прикрикнуть на Джорджа, но не осмелился. Он и так уже нарушил правило, вторгнувшись во владения другого разумного существа. Если виленджи сейчас за ним наблюдают, то, вероятно, их любопытство перевешивает сомнения, которые они, возможно, испытывают, видя, как один из их пленников вторгается в загон другого. Или, утешал он себя, им вообще нет до этого никакого дела, и они не особенно старательно следят за похищенными особями.

Уокер был уже готов сдаться и подписаться под теорией Джорджа о том, что в этом загоне никто не живет, когда он заметил среди тумана проблеск света. Подойдя ближе, он увидел, что свет исходит из большого, отчасти прозрачного валуна. Прижав лицо к излучающему свет овалу, Уокер, как ему показалось, смог различить внутри какой-то силуэт. То, что он видел, было либо результатом какой-то изощренной оптической иллюзии, либо валун был изнутри полым — по крайней мере, частично.

Он стал осторожно обходить большой, нависавший над ним камень и дошел до обращенной к морю стороны. Какое-то существо стремительно перебежало тропинку и скрылось под водой. Наверное, местный эквивалент фиктивной сойки и иллюзорного бурундука, подумал Уокер.

В валуне он увидел отверстие. Оно было небольшим, но Уокер прикинул, что если встанет на четвереньки, то сможет легко пролезть внутрь, куда его как магнитом стало притягивать какое-то то возникавшее, то затихавшее, почти ритмичное жужжание. Проползая в валун, Уокер вдруг подумал, что поставил себя в очень невыгодное положение: если внутри обитает какое-то существо, которое не захочет принимать незваного гостя, то отступать будет проблематично.

Свет стал ярче, и, подобравшись ближе, Уокер стал различать предметы явно искусственного происхождения. Справа он увидел нечто вроде низкого стола. Свет был направлен на стол, за которым сидел ярко-красный осьминог и читал большую светящуюся книгу с картинками. Увидев чужака, существо испустило невыносимый свистящий писк и четырьмя конечностями швырнуло книгу в голову Уокера. Маркус увернулся.

Пролетев мимо, светящийся предмет ударился о стену, рассыпал сноп искр и упал на пол. Существо мгновенно соскользнуло с какого-то предмета, исполнявшего роль стула, и встало за ним, показав, что все свои конечности оно может использовать и как руки, и как ноги. Существо уставилось на Уокера, направив на него два глубоко сидящих серебристых глаза. Только теперь Маркус заметил, что все десять конечностей и похожее на луковицу тело были обильно украшены мелкими резными драгоценными камнями, металлическими висюльками, лентами пестрой дорогой ткани, бусинами и другими вещицами не вполне ясного вида и назначения. Просвечивавшее сквозь украшения и ткань тело было красно-коричневого цвета в желтую крапинку. Само тело, хотя оно, без сомнения, принадлежало головоногому, отчетливо разделялось на три сегмента. Верхний служил головой. При этом у существа не было ни шеи, ни талии, а границы между сегментами были более или менее сглажены.

В чем не было никаких сомнений, так это в тоне голоса, раздававшегося из розового рта, видневшегося в нижней части туловища среди переплетения конечностей этого чудовища:

— Именем десяти тинтиннабуляций Теворсана, что ты делаешь здесь, в месте моего уединения?

Благодаря чудодейственному имплантату Уокер сразу осознал две вещи, касавшиеся этого существа. Первое: существо страшно напугано его появлением; и второе: это существо было женщиной.

— Э, меня зовут Маркус Уокер, я здесь такой же пленник, как и вы. Я человек, homo sapiens. Родом я с планеты Земля, которая… — Он умолк. Не зная ни местонахождения Земли, ни того, где они сейчас находятся относительно Земли, он не мог вразумительно объяснить, что это за планета. Утешало только одно: это квазиголовоногое создание, скорее всего, точно так же томилось от неизвестности — в астрономическом, так сказать, смысле — и страдало от такого же чувства утраты и заброшенности.

Тем не менее эти чувства ничуть не смягчили гнев осьминога. Опасливо двигаясь на всех десяти конечностях, существо поднялось из-за стола — или, может, это была кровать? — во весь рост в четыре фута, не спуская глаз с пришельца.

— Я приглашала вас в свой дом, Маркус Уокер с планеты Земля?

— Нет, но…

— Я рассылала приглашения всем двуногим, многоногим и безногим являться в мое жилище в любой момент, когда такой каприз посетит их атрофированные извилины?

— Сомневаюсь в этом, но…

— Может быть, я каким-то образом дала знать, что желаю видеть у себя дома перегретое существо без половины положенных конечностей, дурно пахнущее, пропитанное кальцием и явившееся с планеты, о которой никто и никогда не слышал?

— Остановитесь.

Уокер уже начал, пятясь, отступать к выходу. Обида от потока оскорблений стала перевешивать чувство неловкости от замешательства, вызванного его появлением у обитателя сырого и холодного загона.

— Если вы дадите мне шанс, то я извинюсь.

Смирение двуногого заставило головоногое существо умерить пыл. Или, быть может, до разумного осьминога дошло, что кроме головы и рук у пришельца есть еще и массивный корпус, скрытый в туннеле.

— Что заставляет вас думать, — снова заговорило существо тоном, который Уокер назвал бы стервозным, — что я приму извинения от едва осознающего себя индивида, чью грубость и неучтивость превосходит только его мрачное затемненное самосознание?

Теперь Уокеру стало окончательно ясно, что единственным оружием причудливого существа был его острый как бритва язык, или, лучше сказать, ротовая трубка. Если бы у этой разозленной твари было оружие, она бы, несомненно, им уже воспользовалась. Но и это вряд ли, так как этот осьминог наверняка тоже опасается всевидящего ока виленджи. Оценив размеры обитателя пустого валуна, Уокер решил, что одолеет его. Он не знал, думало ли существо о том же. Интересно, если он перестанет отступать и выпрямится во весь рост, то будет ли разумный осьминог и дальше упражняться в оскорблениях?

— Слушайте, я уже сказал, что прошу меня простить. Это мои извинения, хотите вы принимать их или нет. — Любопытство Уокера в отношении влажного, холодного и соленого мира иссякло; еще меньше оно стало от оказанного ему нелюбезного приема. Он решил ретироваться.