Читать книгу "Огарева, 6 - Юлиан Семенов"

— Не буду вам больше мешать, — сказал Костенко, поднимаясь. — До свидания, Ирина Васильевна.

— До свидания, Владислав Николаевич.

— До свидания, — сказал Костенко, полуобернувшись к Пименову, — может статься, что мне понадобится с вами побеседовать по поводу интересующих меня вопросов.

— Пожалуйста, — с готовностью ответил Пименов, — слетаю домой, все на производстве утрясу и могу приехать, если есть необходимость.

— Я думаю, улетать сейчас вам ни к чему.

Ермашева спросила:

— Взять подписку о невыезде?

— Нет, — ответил Костенко, — зачем же… Просто попросить товарища Пименова задержаться на два-три дня. Адрес ваш указан?

— Да, я указал: гостиница «Турист», номер девяносто четвертый, корпус пятый. Но мне бы хоть на пару дней вернуться домой, товарищи. Все-таки я вместо двух дней и так уже неделю здесь. Мне-то в белокаменной приятно, но ведь там фабрика работает, нерешенных вопросов, наверное, тьма.

— А зачем государственные деньги на билеты тратить? — в тон ему ответил Костенко. — Рублей семьдесят набежит, не меньше. Мы-то ведь не оплатим, мы только преступников за казенный счет возим.

Костенко уже взялся за ручку двери, но потом, задержавшись на какой-то миг, обернулся:

— Между прочим, мне бы вас и как квалифицированного эксперта хотелось привлечь. Вы не откажетесь помочь нам?

— Смотря какая экспертиза.

— По камням. У наших экспертов мнения расходятся.

— По камням пожалуйста, но только смотря какие. Бриллиант, изумруд — это я не понимаю, а вот сердолик, гранат, рубин — это наша продукция, в этом я могу помочь.

— Ну, спасибо. Я вам закажу пропуск. Огарева, шесть, второй подъезд.

4

Костенко разложил перед Пименовым две горстки камней: в одной были алмазы, которые он еще вчера попросил затребовать с московской ювелирной фабрики, а во второй — те гранаты, что Кешалава оставил в номере актрисы Тороповой.

— Вот, товарищ Пименов, — сказал Костенко, — предлагаю вам блеснуть профессиональным умением: меня интересует, что собой представляют предложенные вам на экспертизу камни, их поштучная стоимость, место изготовления и возможность их реализации через торговую сеть. На этой бумажке я написал все вопросы. Не буду вам мешать, если ко мне станут звонить, передайте, что я вернусь через полчаса.

— Одну минуточку, — остановил его Пименов, нахмурившись. — Одну минуточку, пожалуйста. Простите, я вашей фамилии не знаю.

— Костенко. Моя фамилия Костенко.

— Не надо меня здесь на полчаса оставлять, товарищ Костенко. Я вам готов сразу сказать, что в этих алмазах московской фабрики я ничего по-настоящему не понимаю, а вот гранаты — мои. С нашей фабрики. Стоимость каждого не менее ста — ста двадцати рублей.

— Вы убеждены, что эти красивые гранаты с вашей фабрики?

— Абсолютно убежден, товарищ Костенко. Сомнений быть не может. Как они к вам попали? Я ж их централизованно, с охраной переправляю в «Ювелирторг».

— У нас тут свои хитрости есть, товарищ Пименов. Вы мне напишите, пожалуйста, ваше заключение, а потом я вернусь и объясню вам, как они попали в этот кабинет.

Еще вчера Костенко попросил Садчикова связаться с аппаратом Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности и продумать совместно, каким образом, не привлекая излишнего внимания, поднять всю переписку между главком и Пригорской аффинажной фабрикой. По просьбе Костенко товарищи из УБХСС должны были поручить сотрудникам Пригорского районного отдела милиции организовать внезапную ревизию по линии местных органов народного контроля.

— Ну как там, дед? — спросил Костенко, заглянув к Садчикову. — Начали в главке документацию смотреть?

— Подбираются. Сейчас и я к ним подключусь, Слава.

— Знаешь, он сразу определил, что эти красные рубины…

— Г-гранаты.

— Да, гранаты, ты прав. Он сразу же сказал, что это с его фабрики.

— Ну и что?

— Да, в общем-то, ничего. Посмотри заодно, дед, какие там правила по хранению готовой продукции. Свяжись с московской фабрикой и предприятием на Урале. Проконсультируйся сначала с ними, а потом поспрошай, каким образом можно эти самые камни украсть в процессе производства, именно в процессе производства, чтобы нам не выпячивать отдел технического контроля.

— Х-хитрый ты.

— Зарплату нам дают именно за это качество.

— За хитрость? Выдавливай из себя по к-каплям р-раба, Слава. За ум нам дают зарплату, за ум. Хитрость — чем дальше, тем б-больше — будет не в цене. Тут х-хитришь-хитришь, а просчитают на ЭВМ — и сразу окажешься голеньким. Ну, я двинул.

— Жду сигналов. К двум часам я получу кое-что из Тбилиси, от Серго Сухишвили, и пойду по второму кругу с Кешалавой.

— В прокуратуре был?

— Пока плохо. Они не дают санкции на арест. И вообще-то правильно делают: из моих косвенных улик дела не склеишь — жидко.

— А к-камни? Откуда у Кешалавы камни?

— А почему, собственно, это его камни? На показаниях одной Тороповой обвинения не построишь. Или построишь?

5

Когда Костенко вернулся в свой кабинет, Пименов передал ему маленькую бумажку:

— Вот.

— Нет, на такой бумаге писать не надо.

— Вы меня не поняли. Это вас просили позвонить. В клинику. Я написал заключение на большом листе. А это телефон клиники.

— Клиники?

— Да, какой-то Ларин звонил,

— Ларин? Нет, это Ларик. Спасибо большое, это дружок мой, спасибо вам.

Недавно Костенко встретил Лазаря на стадионе — играли «Динамо» со «Спартаком». Именно тогда он сказал Ларику, что последнее время чувствует себя чертовски плохо. Усталость ломала его начиная с двух часов; огромным усилием воли он заставлял себя быть таким же, как и утром. Но иногда все же приходилось запирать дверь кабинета и ложиться на диван. Подремав полчаса, Костенко снова мог работать до девяти вечера…

— Знаешь, Ларик, — задумчиво говорил Костенко, — я стал бояться следующего дня: вдруг не смогу встать? Раньше ведь мечтал вырваться сюда, выпить с тобой пивка, заесть черствым бутербродом. А сейчас ничего не хочу, только бы завтра проснуться без боли в брюхе и без этой чертовой усталости.

— Как дома?

— Все хорошо, ты ведь Машуню знаешь, она святая…

— Ты, между прочим, тоже не дьявол. Ну-ка, покажи язык. Желтый. Чтобы нам с тобой зря не волноваться, зайди ко мне, мы быстренько проведем обследование.

Ларик после этого трижды звонил Костенко и снова просил приехать в клинику, где он был главным врачом. Он знал, что Костенко ненавидит ходить по врачам, и обещал, что задержит его всего на час, от силы на полтора. «В муторное время живем, брат, — сказал Ларик, — сами же микробов расплодили, гарантий теперь никаких. Приезжай, не глупи, тебе еще дочку надо вырастить». Позавчера рано утром, до начала работы, Костенко заехал в клинику к Ларику. Тот провел его по всем кабинетам за сорок минут.